Лёгкий, ненавязчивый романчик 
170 
– Я не могу!! – почти кричу я.
– Да плачь же!
Внезапно прямо перед моими глазами оказывается плечо его пиджака, и я вижу, как на плотной ткани осели капельки влаги, похожие на крошечные жемчужинки. И тут что-то во мне ломается. Я вцепляюсь в это плечо мертвой хваткой, утыкаюсь в ткань лицом и пла́чу, пла́чу без конца…
Мы сидим в предбаннике довольно долго. Мои плечи трясутся от рыданий, я громко всхлипываю, кашляю и шмыгаю носом, а Лоркан потихоньку массирует мне спину. По какой-то не совсем понятной для меня причине я все время вспоминаю, как рожала Ноя. Роды были сложными, потребовалось кесарево сечение, и я была основательно напугана, но все время, пока длилась операция, Дэниел не отходил от меня ни на шаг и до самого конца держал меня за руку. Тогда я в нем не сомневалась, и, если бы меня спросили, я ответила бы, что уверена в нем не на сто, а на тысячу процентов. Когда же все изменилось? Когда он изменился и почему я этого не заметила?
От этих мыслей мне становится еще горше, и я снова начинаю всхлипывать. Это продолжается довольно долго, но наконец я выпускаю пиджак Лоркана и откидываю назад волосы, прилипшие к моему распаренному, мокрому от пота и слез лицу. Я совершенно уверена, что кожа у меня покраснела, а нос и глаза распухли, но мне почему-то все равно. Вместе со слезами пришло облегчение, и это довольно приятно… хотя так, как сегодня, я не плакала, наверное, с десятилетнего возраста.
– Извини, ладно?.. – говорю я, но Лоркан останавливает меня движением поднятой ладони.
– Т-ш-ш… Не надо ничего говорить, и извиняться тоже не надо.
– Но твой костюм… он испорчен! – Своими слезами я, наверное, промочила его пиджак насквозь. Кроме того, мы почти полчаса сидим одетые в предбаннике, в котором так же жарко, как в парилке. Просто удивительно, как мы до сих пор не сварились заживо!
– Развод всегда сопряжен с потерями, – спокойно говорит Лоркан. – Можешь считать мой костюм одной из таких потерь… если, конечно, это потеря. Я слышал, что пропаривание полезно для ткани.
– Да и мы сами, я думаю, стали значительно чище. – Я уже почти улыбаюсь.
– Вот видишь! Кругом одни плюсы, и их значительно больше, чем минусов.
Между тем пар из парилки продолжает проникать в предбанник даже сквозь закрытую дверь, его облака становятся настолько плотными, что сквозь них почти невозможно различить выражение лица Лоркана – я и его-то самого вижу лишь как расплывчатое, темное пятно. Жара стоит невыносимая, но мне по-прежнему не хочется никуда идти. Я немного успокоилась, и теперь мы с Лорканом разговариваем с полным доверием, как старые друзья. Правда, за па́ром я совсем не вижу его лица, но это даже хорошо, ибо создает некоторую иллюзию уединения.
– Когда я выходила замуж, – говорю я в туман, – я знала, что жизнь не будет состоять из одних лишь радостей. И я вовсе не ожидала райского блаженства в сказочном розовом саду. Когда я разводилась, я тоже не рассчитывала на беззаботную, радостную жизнь, но… я ожидала… надеялась, что теперь-то у меня будет пусть не сад, но… Хотя бы что-то вроде патио.
– Патио?
– Ну, ты знаешь… Такой маленький палисадничек, где я могла бы посадить несколько растений, любить их, поливать, заботиться – и смотреть в будущее с оптимизмом. Но мне достались лишь руины да обугленные головешки. Выжженная пустыня, как после Третьей мировой…
Лоркан тихо смеется.
– Ну и сравнения у тебя!..
– А что получил ты после своего развода? Небось тоже не райские кущи!
– Пустынный лунный пейзаж, – тотчас отвечает он. – Пыль, холод, кратеры от ударов метеоритов, обломки породы.
Несмотря на облака пара, наши взгляды встречаются, и мы оба понимаем, что слова больше не нужны. Мы и так понимаем друг друга. До конца.
Горячий пар клубится, закручивается спиралями, оборачивается вокруг нас, словно душное ватное одеяло. Как ни странно, он не обжигает, как в начале; напротив, его влажный жар кажется целебным. Пар изгоняет тревожные мысли, очищает душу и разум, и с каждой минутой я начинаю видеть вещи отчетливее и яснее. Это очень приятная ясность, хотя теперь я и понимаю, что Лоркан был прав, когда сказал, что я совершила ошибку и что ошибка эта может быть чревата очень серьезными последствиями лично для меня.
Я должна отказаться от своей затеи. Мой план никуда не годится. Не в том смысле, что я что-то плохо продумала; напротив, я продумала все очень хорошо, самым оптимальным образом использовав все возможности, которые были в моем распоряжении, но это-то и есть самое страшное. Что, если мой план удастся? Нет, нужно остановиться, пока не поздно, иначе я действительно могу потерять Лотти, а этого я не вынесу.
170 
