Особенно,... 
45 
Она молча покачала головой.
— Он боялся тебя, Лин. Как только он узнал, что Линди была только твоей сводной сестрой, он испугался, что ты использовала меня, чтобы укрепить свои притязания на Джорджи. Выйдя за меня замуж, ты стала бы его приемной матерью. Он боялся, что ты сможешь увезти Джорджи обратно в Англию, как только разведешься со мной и получишь от меня деньги. Именно поэтому он поступил так с тобой.
Зачем он все это говорит? Для нее это было настоящей пыткой!
— Ты хочешь сказать, что он подделал твою подпись?
Анатоль покачал головой:
— Нет, я сам все подписал. Мне пришлось это сделать, Лин. В тот момент у меня не было выбора. Если бы ты не уехала, я бы все тебе объяснил. Я подписал те бумаги, потому что ситуация в Фессалониках была критической. Только когда ты уехала, Тимон рассказал мне о том, что раскопали для него детективы, и о том, что ты взяла чек. Из-за этого я и засомневался в тебе, вот почему я был так зол, когда пришел сюда!
— Я тоже на тебя злилась, — сказала она. — Ведь я думала, что ты обманул меня и что на самом деле ты хотел заполучить «Петранакос Корпорейшн»!
— Я бы никогда не подписал этот документ! Но у меня не было времени спорить с Тимоном. У меня не было времени это обсуждать, мне нужно было сосредоточиться на том, что происходило в Фессалониках! Со всем остальным я бы разобрался потом! В любом случае нам пришлось бы отложить свадьбу. И если бы ты дала мне шанс, Лин, то, вернувшись, я бы объяснил, почему согласился на условие Тимона! — Он вздохнул. — Если бы ты мне действительно доверяла и не сбежала в Англию.
«Верь мне, мне нужно, чтобы ты мне верила».
Как часто он говорил ей эти слова. Ее захлестнула волна эмоций, потому что она по-прежнему всей душой хотела верить ему.
Он сделал к ней шаг и снова заговорил:
— Ты доказала мне, что я могу доверять тебе полностью.
Он протянул руку, но не к ней, а к Джорджи, который уже начал засыпать у нее на коленях. Анатоль погладил его по голове, и лицо его смягчилось. Он посмотрел Лин прямо в глаза.
— Я верю тебе, Лин, — полностью и безоговорочно. И всегда буду верить! Какое имеет значение, была ли Линди тебе кровной сестрой, — начал он.
Но она перебила его:
— Она была! Она была мне сестрой! Я любила ее как родную! И когда она умерла, вместе с ней умерла и какая-то часть меня. Но она оставила мне своего сына, зная, что я позабочусь о нем и буду по-настоящему его любить. Вот почему сейчас я должна отказаться от него — ради его будущего.
Теперь уже Анатоль перебил ее:
— Лин, на такую жертву может пойти только мать ради своего ребенка. Ты — настоящая мать Джорджи! И не имеет значения, течет ли твоя кровь в его венах! Твоя сестра это знала, когда доверила его тебе! И я люблю его тоже, Лин, — сказал он. — И всегда буду любить, всю свою жизнь. Так же как и тебя.
Наступила внезапная тишина. Полная. Абсолютная. Казалось, что вокруг них замер целый мир.
Лин сидела в каком-то оцепенении от того, что услышала, она почувствовала только, как Анатоль взял ее руки в свои и поднес к губам.
— Как ты только могла подумать, что я не люблю тебя? — прошептал он. — Как я мог каждую ночь обнимать тебя, быть с тобой и не полюбить тебя?
Она смотрела на него. Неужели это правда? О, неужели это правда? Эти слова, которые он ей говорил? Эти нежные поцелуи, которыми он осыпал ее руки? Неужели она действительно слышала эти чудесные слова, которые так жаждала услышать все это время.
— И я знаю, что и ты меня любишь! — продолжал Анатоль, сжимая ее ладони в своих. — Я это вижу сейчас — по твоему лицу. По твоим глазам, по слезам, которые текут сейчас по твоим щекам. Ты любишь Джорджи и ты любишь меня, как и я люблю вас обоих. И это все, что нам нужно, Лин! — Он приблизил к ней свое лицо, нашел ее губы и поцеловал, чувствуя вкус ее слез. — Все, что нам когда-либо будет нужно, — повторил он. — Ты больше никогда не должна сомневаться во мне. Никогда! — Он снова поцеловал ее, но это был уже совсем другой поцелуй — страстный, властный. — Мы одна семья, Лин! Семья. Ты, я и Джорджи, и теперь так будет всегда!
— Но наш план был пожениться, а потом развестись, — сказала Лин срывающимся голосом.
— Это был дурацкий план! Самый дурацкий план на свете!
— Но те бумаги, что ты подписал… — начала она.
— Тимон их уничтожит, или сделаю это сам! — Он коротко рассмеялся. — Ему надо только увидеть нас, и он сразу поймет, что его страхи беспочвенны. — Его лицо стало серьезным. — Сможешь ли ты простить его, Лин?
45 
