103 
Мой голос сорвался, и он поспешил утешить меня:
— Мы все совершаем ошибки… иногда.
— Даже вы, — съязвила я в порыве внезапно проснувшейся враждебности.
— Да, — ответил он, — увы, даже я.
Наши отношения изменились. Это было неизбежно. Он был пациентом, я была его сиделкой, а все мы находились в крайне опасной ситуации. В любую секунду смерть могла пожаловать за любым из нас.
В глубине души я надеялась на то, что если она явится, то заберет меня и пощадит Кендала и барона. Я лежала ночами без сна и думала: в этом случае барон позаботится о Кендале. Я ни за что на свете не хотела бы, чтобы из моего сына вырос еще один Ролло, но он вырастит Кендала, и он его искренне любит. Поэтому, пожалуйста, Господи, возьми меня и пощади их…
Слуг у нас уже не осталось. Они ушли еще до смерти Николь. У некоторых из них хватило ума покинуть город. Это в основном были деревенские девушки, которым было куда возвращаться. Так что в огромном доме оставались лишь Кендал, барон, Жанна и я. Консьерж с женой по-прежнему жили в своей квартирке, но старательно избегали нас.
Я проводила с бароном очень много времени. Входя в комнату, где он лежал, я неизменно замечала радость, озаряющую его глаза. Иногда он говорил:
— Тебя не было так долго.
Я на это отвечала:
— Теперь вы не нуждаетесь в постоянном уходе. Вам уже гораздо лучше, а у меня, знаете ли, есть и другие дела.
Так я разговаривала, с оттенком суровости, как и прежде.
— Посиди со мной, — просил он. — Поговори… Что там еще затевают эти безумцы?
И я пересказывала ему все, что слышала о войне, в частности то, что пруссаки окружают Париж и стремительно продвигаются на север страны.
— Они захватят большие города, — уверенно заявил барон, — но не станут связываться с небольшими замками вроде Сентевилля.
Также рассказала я и о том, что из магазинов почти полностью исчезли продукты, и если так будет продолжаться, скоро вообще нечего будет есть.
— А вы посадили себе на шею еще один голодный рот, — усмехнулся барон.
— Я вам задолжала, — ответила я. — И предпочитаю расплачиваться с долгами.
— Значит, баланс изменился. Теперь должник ты!
— Нет. Но вы спасли жизнь моему сыну, и за это я буду ухаживать за вами, пока вы не поправитесь настолько, чтобы стоять на собственных ногах.
Он попытался взять меня за руку, но я быстро ее отняла.
— А тот небольшой проступок?
— Вы имеете в виду свою дикую выходку? Нет, этот долг вам никогда не оплатить.
— Я все же попытаюсь заслужить у тебя отпущение грехов, — кротко проговорил он.
Общий тон наших бесед не менялся, хотя подчас в них закрадывались игривые нотки, и мы начинали подтрунивать друг над другом.
Барон выздоравливал. Рана затягивалась, прогулки по дому теперь давались ему намного легче. Но после обеда я неизменно заставляла его ложиться в постель, а сама отправлялась гулять с Кендалом, оставляя дом на попечении Жанны.
Он всегда нетерпеливо ждал моего возвращения.
— Мне не нравятся эти ваши походы, — однажды сказал барон.
— Но мы же не можем все время сидеть дома.
— Я не нахожу себе места, ожидая вашего возвращения, а это мешает моему выздоровлению. Никакая уважающая себя сиделка не станет подвергать пациента подобным испытаниям.
— Очень жаль, что я не соответствую вашим представлениям о сиделках.
— Кейт, — посерьезнел он, — посиди со мной. Я считаю, что ты могла бы стать кем угодно, стоит лишь захотеть. Хочу сказать одну странную вещь… Вот лежу я здесь, искалеченный, слабый. Возможно, останусь инвалидом на всю оставшуюся жизнь… Мы находимся в осажденном городе, где смерть постоянно заглядывает в окна, и не знаем, какая новая трагедия подстерегает нас в каждое мгновение жизни… И все же я счастлив. Кажется, я еще никогда не был таким счастливым.
— В таком случае вы, должно быть, влачили необычайно убогое существование.
— Не убогое… бессмысленное. Вот в чем дело.
— И вы считаете, что нынешний этап вашей жизни исполнен смысла, хотя всего лишь лежите… восстанавливаете силы… едите, когда нам удается добыть немного еды… и беседуете со мной.
— Вот именно, в этом все дело! То, что ты рядом со мной… заботишься, как ангел-хранитель… не позволяешь подолгу ходить… кормишь кашей… это самое странное из всего, что со мной когда-либо происходило.
— Для меня это тоже весьма необычный опыт.
103 
