106 
— Я живу по другим правилам. И тебе это должно быть хорошо известно.
— Если вас что-либо не устраивает, вы это отбрасываете. Таковы ваши правила?
— Да, Кейт.
— И что же вы собираетесь предпринять? Для аннулирования брака с особой королевской крови требуется специальное разрешение.
— Она мне изменила, а значит, такое разрешение получить нетрудно.
Я расхохоталась.
— Рад, что удалось тебя развеселить.
— Очень забавно. Она вам изменила. Согласитесь, это смешно. Говорите, измена… Но в чем же она заключается? У принцессы был любовник до замужества. До, а не после. Она сделала то, что вы делаете постоянно, только в ее случае все было гораздо более человечно и цивилизованно. И вы говорите о ее измене. Теперь понятно, почему я смеюсь?
Он немного помолчал, а затем заговорил снова:
— Кейт, если бы мы могли вернуться в то время, когда были вместе… знаешь, что бы я сделал? Я бы женился на тебе.
Я опять рассмеялась. Хотя и было приятно это слышать, я постаралась не подавать виду.
— Каким образом? — иронически поинтересовалась я. — Женщину невозможно повести к алтарю против ее воли. Это ведь гораздо сложнее, чем изнасиловать.
— Ты согласилась бы.
— Ни за что.
— Я иногда думаю об этом. Честно говоря, лежа здесь, я много думал об этом. Жениться на Кейт! Признать мальчика своим сыном! У нас родились бы и другие дети, Кейт. Теперь мне ясно, как нужно было поступить.
— В жилах этих детей не текла бы голубая кровь.
— Это была бы моя и твоя кровь. Вот о чем я мечтаю. Вот чего я хочу больше всего на свете.
Я встала, и он забеспокоился:
— Что ты на это скажешь? Куда ты идешь?
— За бинтами, — ответила я. — Пора делать перевязку.
Барон улыбнулся, склонив голову набок. Он подсмеивался надо мной, однако я не сомневалась в том, что он говорил правду.
Внезапно я почувствовала себя необычайно счастливой.
* * *
Приближалась зима, и она обещала быть особенно суровой. У нас было запасено много дров для камина, но мы расходовали их очень осторожно, никогда не превышая установленной нормы. Терпеть холод было гораздо легче, чем голод. Мы заворачивались в меховые накидки и одеяла и собирались в комнате, где лежал барон. Его ноге был необходим покой. Медицинское обслуживание стало недоступным. Врач больше не приходил к нам, и оставалось лишь гадать, что с ним случилось.
Временами на улицах вспыхивали беспорядки, и я перестала выходить из дома, к немалой радости барона.
Кендал был чрезвычайно смышленым ребенком и понимал, что мы попали в очень неблагоприятную ситуацию. Он часто сидел на кровати барона и слушал не только его рассуждения относительно войны и ее реалий, но также и саги о славных подвигах викингов-захватчиков. Он обожал эти истории и забрасывал барона вопросами. Некоторые из своих повествований барон по просьбе малыша повторял множество раз, и если какие-то их детали не совпадали, Кендал немедленно предъявлял претензии рассказчику. Эти люди получали явное удовольствие от общения друг с другом.
Позже, вникнув в подробности осадного бытия, я поняла, как нам повезло. Жанна оказалась настоящим сокровищем. Иногда она покидала дом, а возвращаясь, непременно приносила какую-нибудь еду. Это мог быть картофель… овощи… вино… У нас все еще оставалось достаточно муки. Как же я была благодарна Николь за ее запасливость! Она всегда интересовалась кухонными делами, потому что любила устраивать вечеринки и следила за тем, чтобы в кладовых всегда был изрядный запас продуктов, подлежащих хранению. Поэтому хотя наш дом и нельзя было назвать рогом изобилия, но мы и не голодали на протяжении хотя бы первых трех месяцев осады Парижа.
Все въезды в город были перекрыты, и никто не мог ни покинуть его, ни проникнуть извне. Как сообщила нам Жанна, единственным средством сообщения с внешним миром были почтовые голуби.
Жанна была очень смелой, и мне порой казалось, что она совершает вылазки в город в поисках приключений.
Так прошли осенние месяцы.
Наступил декабрь, но, по всей видимости, ближайшее будущее не сулило окончания осады. В истерзанном городе воцарилась зима. Дни были мрачными. За окнами шел снег, и все погрузилось в напряженную тишину.
Однажды Жанна вернулась из очередного своего похода с куском соленой свинины.
— Это с постоялого двора «Ананас», — пояснила она.
106 
