Особенно,... 
90 
Он вспомнил слова покойного отца: «Кто ты такой, это совсем не то, каким ты можешь быть. Это способен понять только вождь. Он — солнце племени, никто не в состоянии до него дотянуться».
Атеа знал, о чем говорит отец. Сила человеческого воображения, равно как власть потусторонних миров, выше и главнее земного и вещного. Его народ и христиан объединяло одно: вера в господство духа над телом.
Он смотрел на тлеющее пламя до тех пор, пока зловещий красноватый отблеск углей не превратился в переливчатое сияние камушков под голубой пеленой воды. Ему ничего не стоило пройти по мелководью, и он это сделал. Атеа слышал плеск волн, его ноги обволакивала прохлада.
Он очнулся на сухой, твердой и не горящей земле. Его ноги испачкала сажа, но на них не было даже малейшего следа ожогов.
— Роко-туи, роко-туи! — разнеслось вокруг.
Атеа позволил себе перевести дыхание и поднял ружье, лишь когда фиджийцы разошлись по своим местам. Он знал, что это испытание было далеко не последним. Ибо заставить человека отступить гораздо проще, чем проникнуть в его мысли и сердце.
Внезапно Атеа стало горько. Он вновь использовал свою ману для того, чтобы помочь самому себе, а не кому-то еще. Не как христианский Бог, не как благородные люди.
Вернувшись, Патрик, похоже, удивился тому, что «знакомство» прошло так гладко и мирно. Но он ничего не сказал.
Когда настала пора возвращаться с поля, Атеа окружили мужчины.
— Откуда ты? Почему оставил родное племя?
Намереваясь послушать его рассказ, фиджийцы присели на корточки, но Атеа был немногословен. Вместо того, чтобы распространяться о себе, он спросил их:
— Почему вы боитесь белого? Ведь он один!
— Наш вождь был очень сильным человеком, а он его убил.
Атеа покачал головой.
— У него нет маны.
— Зато есть помощники. Нитао, Теаки, Маунуту и Калунга. Если мы убьем белого, будет еще хуже. Тогда стреляющими палками завладеют они. Убьют и съедят неугодных, станут насиловать женщин. Это они приказали нам убить тебя.
— Почему же они не попытались сделать это сами?
— Боятся хозяина.
«Или меня», — подумал Атеа.
В это время, как по заказу, на дороге появились приближенные Патрика Тауба. Это была четверка рослых, сильных, наглых парней.
Один из них, проходя мимо, бросил:
— Эй вы! Хозяин не любит, когда вас собирается слишком много!
Больше никто ничего не добавил, но Атеа видел: это его враги.
— Будь острожен, — заметил один из собеседников полинезийца, — они станут следить за тобой. Не говори и не делай лишнего, не сиди с нами, иначе они расскажут об этом хозяину.
Дома Патрик как обычно предложил Атеа рому, а тот как всегда отказался.
— Скучный ты человек, — заявил Тауб и придвинул к нему стопку монет: — Может, хоть это тебя порадует!
Атеа невозмутимо смотрел на тускло сияющие кружочки. Он мог понять ценность чего-то необыкновенного и красивого, рожденного природой, но это…
Угадав его мысли, Патрик расхохотался.
— Люди, не ведающие власти денег, навсегда останутся дикарями! — заявил он, а после сказал: — Я собираюсь наведаться на большой остров, расположенный довольно далеко отсюда, близ побережья Австралии: тот самый, откуда когда-то сбежал. Мне надо пополнить кое-какие запасы и кое-что разузнать. К тому же я надеюсь привезти сюда женщину.
— Ты собираешься купить ее? — невозмутимо осведомился Атеа.
— Белые женщины не продаются! То есть продаются, конечно, но не в таком прямом смысле. Хобарт-таун — поселок для каторжников. Там есть ссыльные женщины. Думаю, одна из них согласится уехать со мной. Разве здесь не райское место? И она станет в нем королевой.
— Я отправлюсь с тобой? — спросил Атеа, размышляя о чем-то.
— Нет. Я не могу оставить дом и плантацию на черных. Они тут все разворуют. Вижу, ты быстро научился справляться с местными. Я оставлю тебе запас оружия и пороха. В случае чего, стреляй, не мешкая. А я постараюсь вернуться как можно скорее.
В то время как Патрик готовился к отъезду, Атеа продолжал наблюдать за жителями деревни, ни с кем особенно не сближаясь. Четверка парней, которых Тауб иной раз угощал ромом, но которым опасался давать ружья, сторонилась пришельца. Однако при этом они делали что хотели и держали в страхе всю деревню.
Однажды полинезиец увидел, как из зарослей выскочила одна из местных девушек, заплаканная, в разорванной юбке.
90 
