54 
— Коллаборационистам всегда платят, — сказал Ноэль.
— Да, логика примерно такая, — согласился Данглар. — Но этот вариант появился недавно, в начале девятнадцатого века. Впрочем, есть и другая, не менее опасная гипотеза: какой-нибудь человек, отнюдь не считая себя четвертым «схваченным», а просто веря в обвинения Эллекена, может покарать виновных «для вящего торжества правосудия».
— Что могла знать Лео?
— Об этом можно только гадать. Когда она обнаружила тело Эрбье, с ней никого не было.
— Какой у нас план? — спросил Жюстен. — Мы, наверно, разделимся на группы?
— Плана у нас нет. С некоторых пор у меня нет времени на то, чтобы составлять планы.
Раньше тоже не было, про себя добавил Данглар: отвращение к операции в Ордебеке делало его еще более раздражительным, чем обычно.
— Я поеду с Дангларом, если он согласится, и в случае необходимости вызову кого-то из вас по телефону.
— Значит, мы пока будем искать Мо.
— Значит, так. Найдите мне этого типа. Постоянно поддерживайте связь с другими полицейскими подразделениями страны.
Закончив совещание, Адамберг позвал Данглара к себе в кабинет.
— Когда вы увидите, в каком состоянии Лео, — сказал он, — вам очень сильно захочется встать поперек дороги Адскому Воинству. Точнее, тому сумасшедшему, который исполняет желания Владыки Эллекена.
— Это неразумно, — покачав головой, ответил Данглар. — Чтобы Контора работала, кто-то должен остаться здесь за главного.
— Чего вы боитесь, Данглар?
— Я не боюсь.
— Неправда.
— Ну хорошо, — согласился Данглар. — У меня ощущение, что там, в Ордебеке, я сложу голову. Вот и все. Это будет мое последнее дело.
— Черт возьми, Данглар, почему?
— Мне это дважды приснилось. И чаще всего в этих снах я видел трехногого коня.
Данглара передернуло от омерзения.
— Сядьте, пожалуйста, — сказал Адамберг и тихонько потянул майора за рукав.
— На коне — черный всадник, — продолжал Данглар, — он наносит мне удар, я падаю, я убит, и это все. Я знаю, комиссар, мы с вами не верим в сны.
— Тогда в чем дело?
— В том, что я все это начал. Если бы я не рассказал вам тогда об Адском Воинстве, вы бы ничего не узнали, называли бы его «братским воинством» и эта история не имела бы продолжения. Но я открыл ящик Пандоры — для собственного удовольствия, для развлечения. Мне захотелось бросить вызов Эллекену. И теперь он, господин Ордебека, требует моей головы. Он не терпит легкомысленного отношения к своей особе.
— Ну еще бы. Надо думать, легкомыслие ему глубоко чуждо.
— Не шутите над этим, комиссар.
— Но ведь вы сейчас говорили не всерьез. Или не вполне всерьез. Верно?
Данглар вяло пожал плечами:
— Ну конечно нет. Но я встаю и ложусь с этой мыслью.
— Впервые вижу, чтобы вы боялись не самого себя, а чего-то другого. Получается, у вас теперь два врага. Это слишком много, Данглар.
— И что вы мне посоветуете?
— Давайте после обеда поедем в Ордебек. Там поужинаем в ресторане. С хорошим вином. Идет?
— А если я там сдохну?
— Значит, судьба такая.
Данглар неожиданно улыбнулся и взглянул на комиссара просветленным взглядом. «Значит, судьба такая». Эти слова мгновенно успокоили его, Адамберг как будто нажал на клавишу, которая заблокировала его страхи.
— В котором часу? — спросил он.
Адамберг взглянул на циферблаты своих часов:
— Встретимся у меня дома часа через два. Попросите у Фруасси два новых мобильника и узнайте название хорошего ресторана в Ордебеке.
Когда комиссар вернулся, в доме все блестело, клетка для голубя стояла на столе, сумки были почти собраны. Кромс укладывал в сумку Мо сигареты, книги, карандаши, журналы с кроссвордами. А Мо только наблюдал: можно было подумать, что резиновые перчатки на руках мешают ему двигаться. Адамберг знал, что человеку, объявленному в розыск, чувствующему себя загнанным зверем, уже в первые дни самые простые движения даются с трудом. Через месяц он почти перестает ходить, боясь, что его шаги могут услышать, а через три месяца боится дышать.
— Я еще купил ему новую йо-йо, — объяснил он. — Правда, не такого качества, как его старая, но у меня не было времени искать другую. Пока я ходил за покупками, на кухне вместо меня сидел Лусио со своим радио. Ты не знаешь, зачем он все время носит с собой это радио? Оно так трещит, что ни одного слова разобрать нельзя.
54 
