57 
Есть. И весьма сообразительные, если верить Старику. Ну, а кому тут ещё можно верить?
Могли ли эти люди предвосхитить желание монарха?
Запросто.
Ну, обломалось у них. И что? Факелами, небось, никому зад не поджаривают, есть ещё время-то…
Впрочем, это вы так думаете…
Несколько минут – и монарх замечает мой дорожный плащ.
– Вы собираетесь нас покинуть, лорд?
– Горцы, Ваше величество… Дикари! Их нельзя надолго оставлять без присмотра, – развожу я руками.
Иди, дорогой, возрази что-нибудь. Государственная необходимость – даже король это понимает. Ну, во всяком случае, должен понимать.
Хотя король никому и ничего не должен.
Монарх медленно наклоняет голову.
– Ну, что ж… Не задерживаю вас более.
Руку для поцелуя он не протягивает – знак явной немилости. Ничего, переживем как-нибудь. Не слышал я, чтобы целование чьей-то руки благотворно влияло на здоровье целовавшего.
Ну, вот и все… Осталось подождать, пока монарх закончит свой выход, и можно топать на улицу. Покидать зал до этого – слишком уж явственный вызов, таких вещей лучше не делать. Ничего, меня никто покуда не подгоняет, спешки никакой нет… подождем…
Вот и приблизился король к выходу, кланяются ему последние просители.
Всё?
Можно уже и нам потихонечку уходить.
– Торопитесь?
Аген.
Ему-то чего ещё надобно?
– Да, любезный мой барон. Спешу…
– Ну, с Его величеством, дорогой мой Сандр, у вас что-то не сложилось, понимаю… Но все прочие здесь при чём? Вы так спешно нас покидаете – это даже несколько невежливо…
А за спиною у него стоят ещё несколько молодых дворян. Незнакомые – их лиц я что-то не припоминаю. Придворные щеголи? Не похоже.
Что-то мне всё это перестает нравиться…
А тем временем…
– Сержант?
Лексли поднял голову на вошедшего.
Кто-то из монастырской братии. Судя по вытертым рукавам рясы, человек много пишет.
– Слушаю.
– Отец Ленок просил вас подойти. Я провожу.
В этой части подворья Коту бывать раньше не приходилось. Вернее – не совсем так. Обходя обширный двор по приезду сюда, он, разумеется, осмотрел и это место. Но в дома не заходил и, что там такого любопытного размещается, не знал.
В чуть тесноватой комнате его встретил высокий седой монах. Провожатый поклонился и исчез за дверью.
– Присаживайся, сын мой. Хочешь молока – кувшин на столе.
– Благодарю, святой отец, – сержант подтащив к себе глиняную кружку, наполнил её молоком. Интересно, монахи, как известно, любители пива, которое они (надо отдать им должное) большие мастера варить. Молоко, разумеется, тоже жалуют, но пьют его обычно за трапезой. И не каждый день. А здесь кувшин на столе стоит. И судя по отметинам на столешнице, пребывает тут постоянно.
Ленок грузно опустился на скамейку.
– Мы осмотрели этого неизвестного. Скажи – он точно не видел никого из стражей?
– Не знаю. Они старались не попасть ему на глаза, смотрели издали… А в чем дело?
– Он не свернул себе шею. Ударился сильно, это так. И здоровья ему это не прибавило. Как боец, думаю, он опасности особой не представлял. Но умер он не от падения.
– От страха, что ли, окочурился?
– Нет. От яда.
– То есть? Он что – яд принял, когда понял, что не сможет уже убежать?
– Ударившись о землю, этот ночной вор сломал левую руку. Боль, несомненно, была очень сильной – оттого он и вскрикнул. Возможно, что ноги как-то повредил, этого мы пока сказать не можем. Видимых переломов нет, ну, а синяки у мертвецов уже не появляются. Очень даже может быть, что и сознание он мог потерять – поэтому и не попытался никуда оттуда уползти.
– Ну… да, такое могло быть, – кивнул, соглашаясь, сержант.
– Видимо, перелом и прочие травмы вызвали быстрое движение крови… или ещё как-то повлияли… не знаю. Но в итоге яд подействовал быстрее, чем должен был. И в себя он уже не пришел.
– То есть?
– Пойдем… – монах поднялся.
Под зданием оказался подвал – неожиданно большой. Сейчас там горели факелы и свечи – было относительно светло.
На большом каменном столе лежало раздетое тело ночного визитера. Его одежда и вещи были аккуратно разложены на дощатом столе слева.
57 
