Последние отзывы

  40  

— Мне кажется, он был просто жестоким, — возразила Марина. — Он грозил людям, наказывал их, и именно для этого служили ему три удара молнии!

— Римляне — народ воинственный и жестокий, — ответил Уинстон. — И Юпитер — бог-воитель — требовал, чтобы они ему подчинялись.

Марина не ответила. Они уже удалились от храма Юпитера и теперь шли по узким улочкам — когда-то здесь кипела жизнь, люди спешили по своим делам, а теперь остались лишь пустые остовы их домов.

Они увидели Дом Играющего на Лире и уже повернули к выходу.

— Я вот все думаю о ваших словах, что римляне — жестокий народ, — задумчиво сказала Марина. — Мне кажется, причина тут в том, что они не поклонялись красоте — ведь их богини совершенно не похожи на греческих.

— Верно, — согласился Уинстон. — Они были жестоки даже к своим весталкам — жрицам Весты, богини домашнего очага и огня. Весталки давали обет полного целомудрия, и, если нарушали его, их забивали плетьми насмерть.

— О Боже! — невольно вырвалось у Марины.

— Позже наказание изменили — их били плетьми, а потом еще живыми клали в гроб и закапывали.

— Ничего удивительного, что италийцы так боялись римлян, — с ужасом произнесла Марина.

— За всю более чем тысячелетнюю историю лишь двадцать весталок нарушили целомудрие, так что не расстраивайтесь столь сильно, — улыбнулся Уинстон. — Но если случалось, что весталка не уберегала священный огонь, то ее тоже наказывали плетьми.

— Давайте поговорим лучше о прекрасных греческих богах! — взмолилась Марина. — Ведь они, как сказал Гомер, «вкушали счастье, длящееся так же долго, как и их вечные жизни».

— Когда-нибудь вы обязательно должны увидеть Грецию. — Уинстон с удивлением отметил, как странно изменилось лицо Марины при этих словах. Может быть, она подумала, что такая поездка ей не по карману? Нет, он чувствовал, что дело тут в чем-то совершенно другом! Но Марина промолчала, а Уинстон ни о чем ее не спросил.

Они вернулись в Торре-Аннунциата, однако вместо того, чтобы сразу возвратиться на лодку, Уинстон повел Марину в маленький ресторанчик недалеко от причала.

Столики стояли прямо на улице, и, как только они сели, к ним тут же подбежали официанты.

— Что вы будете есть? — спросил ее Уинстон.

— Закажите мне что-нибудь сами, — умоляюще взглянула на него Марина.

Для начала он выбрал копченый окорок со свежим инжиром. Затем последовала южноитальянская рыбная похлебка, знаменитая тем, что продукты, из которых она готовилась, менялись соответственно времени года: летом в нее клали одно, зимой — совсем другое.

Потом они заказали истинно римское блюдо — молочного ягненка, приправленного розмарином и чесноком и зажаренного в духовке.

— Я уже не могу больше ничего есть! — взмолилась Марина, когда Уинстон стал уговаривать ее отведать других неаполитанских деликатесов.

Но официант настоятельно советовал взять на десерт очищенный персик в стакане белого вина, а кроме того, Марине не позволили отказаться от кофе, Уинстон уверил ее, что неаполитанский кофе — лучший в мире.

Они пили местное вино, хотя Марина несколько разочаровалась, услышав, что это не «Везувино», которое делают из винограда со склонов самого Везувия.

— Может быть, со временем его качество ухудшилось, — объяснил Уинстон, — так же как и у «Фалерно» с Флегрейских полей. Оно очень ценилось у древних, но я пришел к выводу, что классические понятия о винах сильно отличаются от моих собственных. — Он наполнил ее стакан и сказал: — Это «Эпомея» с острова Искья.

Вино оказалось очень вкусным. Ярко-желтое, оно, казалось, вобрало в себя все солнце Италии.

Они еще долго сидели и разговаривали, наслаждаясь вином, светом и запахом моря. Наконец вернулись на лодку и отправились домой.

— Завтра я отвезу вас на Искью, — пообещал Уинстон, — один из самых моих любимых островов, а на другой день мы, конечно же, отправимся на Капри.

— Это было бы чудесно, — ответила Марина.

А про себя подумала, что вряд ли ей удастся увидеть остров Капри… У нее было чувство, что она мчится в скором поезде, а он разгоняется все быстрее и быстрее и она не может уже ничего сделать, чтобы остановить его.

«Я не должна думать о том, что будет после, — уговаривала она себя. — Я должна наслаждаться каждой минутой и секундой и вместить как можно больше жизни в то время, что мне отмерено судьбой».

Она чувствовала, что ею овладевает страх, и, когда, вернувшись на виллу, она узнала, что Элвин все еще не приехал, на миг ее охватила настоящая паника, и ей пришлось призвать на помощь всю свою волю, чтобы успокоиться.

  40