110 
— Вот что значит почувствовать себя настоящим мужчиной — с белой женщиной такого не испытаешь! От твоего тела исходит жар, как от песков пустыни, а твое нутро поглощает и жжет! — с восторгом произнес Робин, вцепившись пальцами в ее густые, черные, курчавые, как каракуль, волосы.
С тех пор между ними завязались близкие отношения. Белый сержант с вечера приходил в каморку негритянки и уходил лишь под утро, а иной раз уединялся с ней даже днем, под сенью деревьев, неподалеку от Темры.
Все открылось в тот день, когда Сара вошла в свою спальню и, бросив беглый взгляд на спящего раненого, тихо сказала Нэнси:
— Сколько времени ты будешь здесь сидеть? Пусть тебя кто-нибудь сменит, скажем, Лила.
— Моей дочери не место у постели белого мужчины, — твердо произнесла негритянка.
— Тогда пусть придет Касси. Кстати, где она? Я ее почти не вижу.
— У Касси есть другое, куда более веселое и приятное занятие, — неприязненно проговорила Нэнси.
— О чем ты?
— Она в открытую спуталась с янки — совсем потеряла стыд! Тот белый солдат, что командует другими, проводит в ее комнате каждую ночь.
Сара уставилась на негритянку. В ее груди мутной волной поднималась горечь. Она могла представить, что у нее отнимут Темру, что ей придется проститься с хлопковыми полями, сосновым лесом, домом и семейным кладбищем, но в Касси она была уверена до конца.
— Не может быть!
— Будет лучше, если вы сами спросите ее, мисс.
— Хорошо, я ее найду.
Через четверть часа ничего не подозревавшая горничная вошла в комнату госпожи.
— Это правда? — спросила Сара.
Касси сложила руки поверх безупречно накрахмаленного передника.
— Что, мисс?
— Что ты спуталась с сержантом, что он бывал в твоей комнате!
Негритянка молчала, не сводя взгляда с белой госпожи, и это молчание было столь выразительным, что Сара невольно содрогнулась. Она заметила то, чего не замечала годами: в подчеркнутой почтительности Касси было что-то, отдающее издевкой; уста произносили льстивые речи, между тем в глазах мелькали насмешливые искорки. Она не уважала и уж тем более не любила Сару.
Пощечина была внезапной, звонкой и острой, как выстрел. Касси схватилась за щеку, и ее взор полыхнул ненавистью. В былые времена служанка долго и тайно зализывала бы свои раны, но сейчас все изменилось.
Касси решительно подошла к гардеробу и открыла дверцы. Негритянка хорошо знала, какие платья сидят на ней лучше всего: бледно-розовое муаровое с оборками из французских кружев, сливочно-желтое из шуршащей тафты и переливчато-зеленое шелковое. Она вытащила их наружу и небрежно перекинула через руку.
Сара не поверила своим глазам.
— Что ты делаешь?!
— Я собираюсь замуж, и мне пора приодеться!
Сара побледнела. Все, прежде казавшееся таким определенным и прочным, постепенно размывалось, словно берег моря во время шторма, оставляя после себя лишь обломки и комья грязи.
— Положи одежду на место! Это не твои вещи!
— Пусть забирает, что хочет, и уходит из дома, — послышался голос.
В комнату вошла Айрин и остановилась, глядя на Касси и Сару.
Негритянка смешалась, но решила не уступать. Швырнув одежду на пол, она переступила через нее и дерзко заявила:
— Да, я уйду и ничего не возьму. У меня будут новые платья, получше этого старья!
— Уходи, если не помнишь добра, — сказала Сара.
— Добра? — губы горничной изогнулись в усмешке. — Вы считали меня своей вещью! Я с детства работала на вас за объедки с вашего стола, обноски с вашего плеча, а еще — за пощечины! С вами останется тот, у кого короткая память, кто готов заживо похоронить себя в Темре! А я хочу повидать иные места и других людей!
Когда Касси вышла, гордо вскинув голову и хлопнув дверью, Сара бессильно опустила руки и произнесла:
— Меньше всего я ждала этого именно от нее.
— А я — наоборот. Это она выдала нас с Аланом. Не из-за злобы, а просто для того, чтобы посмотреть, что с нами будет. Я бы позволила ей сделать выбор, дабы узнать, что станет с ней.
Саре сделалось жутко. Айрин все помнила и никому ничего не простила. Она не сломалась, выплыла из пучины и, кажется, даже преумножила силы.
— Ты тоже меня ненавидишь? — прошептала Сара.
Айрин молчала, и это молчание было таким пронзительным, что у Сары зазвенело в ушах.
В тот же день отряд сержанта Трамбала снялся с места. Майор Эванс остался в доме под охраной дюжего солдата.
110 
