Последние отзывы

  110  

— Вот что значит почувствовать себя настоящим мужчиной — с белой женщиной такого не испытаешь! От твоего тела исходит жар, как от песков пустыни, а твое нутро поглощает и жжет! — с восторгом произнес Робин, вцепившись пальцами в ее густые, черные, курчавые, как каракуль, волосы.

С тех пор между ними завязались близкие отношения. Белый сержант с вечера приходил в каморку негритянки и уходил лишь под утро, а иной раз уединялся с ней даже днем, под сенью деревьев, неподалеку от Темры.

Все открылось в тот день, когда Сара вошла в свою спальню и, бросив беглый взгляд на спящего раненого, тихо сказала Нэнси:

— Сколько времени ты будешь здесь сидеть? Пусть тебя кто-нибудь сменит, скажем, Лила.

— Моей дочери не место у постели белого мужчины, — твердо произнесла негритянка.

— Тогда пусть придет Касси. Кстати, где она? Я ее почти не вижу.

— У Касси есть другое, куда более веселое и приятное занятие, — неприязненно проговорила Нэнси.

— О чем ты?

— Она в открытую спуталась с янки — совсем потеряла стыд! Тот белый солдат, что командует другими, проводит в ее комнате каждую ночь.

Сара уставилась на негритянку. В ее груди мутной волной поднималась горечь. Она могла представить, что у нее отнимут Темру, что ей придется проститься с хлопковыми полями, сосновым лесом, домом и семейным кладбищем, но в Касси она была уверена до конца.

— Не может быть!

— Будет лучше, если вы сами спросите ее, мисс.

— Хорошо, я ее найду.

Через четверть часа ничего не подозревавшая горничная вошла в комнату госпожи.

— Это правда? — спросила Сара.

Касси сложила руки поверх безупречно накрахмаленного передника.

— Что, мисс?

— Что ты спуталась с сержантом, что он бывал в твоей комнате!

Негритянка молчала, не сводя взгляда с белой госпожи, и это молчание было столь выразительным, что Сара невольно содрогнулась. Она заметила то, чего не замечала годами: в подчеркнутой почтительности Касси было что-то, отдающее издевкой; уста произносили льстивые речи, между тем в глазах мелькали насмешливые искорки. Она не уважала и уж тем более не любила Сару.

Пощечина была внезапной, звонкой и острой, как выстрел. Касси схватилась за щеку, и ее взор полыхнул ненавистью. В былые времена служанка долго и тайно зализывала бы свои раны, но сейчас все изменилось.

Касси решительно подошла к гардеробу и открыла дверцы. Негритянка хорошо знала, какие платья сидят на ней лучше всего: бледно-розовое муаровое с оборками из французских кружев, сливочно-желтое из шуршащей тафты и переливчато-зеленое шелковое. Она вытащила их наружу и небрежно перекинула через руку.

Сара не поверила своим глазам.

— Что ты делаешь?!

— Я собираюсь замуж, и мне пора приодеться!

Сара побледнела. Все, прежде казавшееся таким определенным и прочным, постепенно размывалось, словно берег моря во время шторма, оставляя после себя лишь обломки и комья грязи.

— Положи одежду на место! Это не твои вещи!

— Пусть забирает, что хочет, и уходит из дома, — послышался голос.

В комнату вошла Айрин и остановилась, глядя на Касси и Сару.

Негритянка смешалась, но решила не уступать. Швырнув одежду на пол, она переступила через нее и дерзко заявила:

— Да, я уйду и ничего не возьму. У меня будут новые платья, получше этого старья!

— Уходи, если не помнишь добра, — сказала Сара.

— Добра? — губы горничной изогнулись в усмешке. — Вы считали меня своей вещью! Я с детства работала на вас за объедки с вашего стола, обноски с вашего плеча, а еще — за пощечины! С вами останется тот, у кого короткая память, кто готов заживо похоронить себя в Темре! А я хочу повидать иные места и других людей!

Когда Касси вышла, гордо вскинув голову и хлопнув дверью, Сара бессильно опустила руки и произнесла:

— Меньше всего я ждала этого именно от нее.

— А я — наоборот. Это она выдала нас с Аланом. Не из-за злобы, а просто для того, чтобы посмотреть, что с нами будет. Я бы позволила ей сделать выбор, дабы узнать, что станет с ней.

Саре сделалось жутко. Айрин все помнила и никому ничего не простила. Она не сломалась, выплыла из пучины и, кажется, даже преумножила силы.

— Ты тоже меня ненавидишь? — прошептала Сара.

Айрин молчала, и это молчание было таким пронзительным, что у Сары зазвенело в ушах.

В тот же день отряд сержанта Трамбала снялся с места. Майор Эванс остался в доме под охраной дюжего солдата.

  110