49 
— Я не хочу замуж, — сказала она упрямо. — Я хочу вернуться домой.
— Тебе нельзя, — ответил юноша. — Напауши будет сердиться. Прости, что я тебя подстрелил. Тебе очень больно?
— Совсем не больно! — солгала Вачиви. На самом деле ей было больно, а от потери крови начинала кружиться голова.
На обратном пути она не проронила ни слова. Когда они достигли лагеря, юноша повел обоих коней в табун, а Вачиви отправилась к реке и там промыла и перевязала свою рану. Она подумала, что вряд ли ей удастся когда-нибудь вернуться домой. С ней случилось самое страшное — Вачиви теряла надежду. Лучше бы этот парень меня убил, думала она, однако непрекращающаяся боль от раны странным образом повлияла на нее. Она отогнала от себя мысли о смерти и стала думать, не помешает ли ей рана совершить еще одну попытку.
Она как раз шла от реки к лагерю, когда вернулись охотники во главе с Напауши. Им удалось убить еще больше бизонов, чем в прошлый раз, и вождь был доволен. Сначала он даже не заметил наскоро замытую кровь на ее платье. Вождь собирался сказать Вачиви что-то приятное, но не успел — она скользнула по нему непонимающим взглядом и повалилась прямо под копыта его коня.
В одно мгновение Напауши спрыгнул на землю и бросился к ней. Он не сразу понял, в чем дело, но потом увидел кровь, которая просачивалась из-под повязки. Подняв Вачиви на руки, вождь понес ее в типи, крикнув одной из женщин, чтобы та позвала шамана.
При звуке его голоса Вачиви ненадолго пришла в себя, потом снова потеряла сознание.
Когда пришли шаман и несколько женщин, Вачиви была в сознании, но от слабости не могла даже пошевелиться. Словно со стороны, она наблюдала за тем, как ее раздевают и шаман осматривает ее рану. Жены Напауши тоже были здесь; они не знали, что случилось с Вачиви, но вождь уже догадался, что его «подарок» снова попытался бежать. И пока шаман засыпал рану горячей золой и заливал какой-то едкой мазью, от чего Вачиви едва сдержала крик, Напауши отправился разыскивать юношу-табунщика.
— Она снова пыталась сбежать? — грозно спросил вождь, и юноша затрепетал под его гневным взглядом.
— Да, вождь, — ответил он. — Ты приказал остановить ее во что бы то ни стало, вот я и… остановил.
— Я не приказывал тебе убивать девушку, а ты мог ее убить, когда стрелял из лука на скаку. Нужно было целиться в лошадь.
— Я торопился, вождь. Она скакала слишком быстро, еще немного, и я бы ее упустил.
— Да. — Напауши кивнул. — Вачиви скачет быстрее ветра, и все же… все же в следующий раз будь поосторожней. Что она сказала, когда ты ее нагнал?
— Она сказала, что скучает по отцу, что он стар и болен. Я ответил, что здесь, с тобой, ей будет лучше. — Юноша смущенно улыбнулся.
— Спасибо. Смотри только, никому не говори о том, что случилось, — и я не скажу. — Напауши не хотелось, чтобы кто-то узнал, до какой степени ему небезразлична пленница. Великому вождю не пристало переживать из-за таких пустяков, как жизнь женщины, да еще из другого племени. Если бы о его чувствах стало известно, кроу решили бы, что их вождь сошел с ума.
— Ты выстрелил в птицу и промахнулся, — добавил Напауши. — Вот как было дело, правда? Ты скверный стрелок, Чапа. Всегда был таким.
— Да, вождь. — Чапа стрелял из лука лучше большинства своих сверстников, но спорить с вождем он не осмелился. Все было так, как сказал Напауши: он выстрелил в сойку, промахнулся и случайно попал в девушку. Именно так Чапа и собирался говорить, хотя подобная история была для него унизительной.
Когда Напауши вернулся в типи, Вачиви крепко спала — шаман дал ей какой-то сонный отвар. Сам шаман и повитуха давно ушли, но Вачиви этого не почувствовала — только раз она пошевелилась и негромко застонала, а потом заснула еще крепче.
Вачиви проснулась только утром следующего дня. Когда она открыла глаза, голова у нее еще слегка кружилась после снадобья, которое дал ей шаман, а мысли путались. С удивлением она обнаружила, что под одеялом на ней ничего нет, а ее платье — аккуратно сложенное — лежит рядом. На нем все еще были видны следы засохшей крови. Несколько мгновений Вачиви с недоумением разглядывала темные пятна на рукаве и только потом вспомнила, что случилось вчера. Она снова пыталась бежать — и снова неудачно. На этот раз в нее стреляли, и, попади стрела на ладонь ниже, все могло закончиться куда хуже. Впрочем, рана до сих пор причиняла ей сильную боль, несмотря на отупляющее действие знахарских снадобий, которыми ее пичкали вчера. Это означало, что стрела вонзилась слишком глубоко и что следующую попытку к бегству придется отложить, пока плечо не подживет.
49 
