Последние отзывы

  136  

При этих словах Джованни взмахнул кулаком и ударил брата под ребра. Чезаре охнул, но мгновенно взял себя в руки и не стал отвечать тем же.

— Джованни! — одернул младшего Борджа. — Где твои манеры? — Опасаясь, как бы сын не опозорил его на людях, испанский кардинал крепче взял своего младшего за плечо и поклонился Папе Сиксту. — Прошу прощения, ваше святейшество, но нам с детьми теперь лучше удалиться. Один из них слишком неугомонный. — Он бросил на Джованни угрюмый взгляд, а девочка захныкала от огорчения.

— Идем, Лукреция, — приказал Борджа.

Малышка опустилась перед Сикстом в реверансе, побежала к отцу, и длинные золотистые локоны запрыгали по ее плечам.

Не успела она взять отца за протянутую руку, как Джованни подставил Лукреции ножку и она со всего размаху врезалась в старшего Борджа. Тот покачнулся, Лукреция упала бы на пол, если бы Чезаре не подхватил ее.

Он решительно отодвинул сестру в сторону, дал младшему брату пощечину и выкрикнул с болью в голосе:

— Не смей ее обижать! Не трогай Лукрецию!

Отцу пришлось оттаскивать его.

— С разрешения вашего святейшества, — проговорил он мрачно, и его черные брови сошлись к переносице в подавленном приступе родительского гнева.

— Дети так непредсказуемы. — Сикст вздохнул, беззаботно взмахнул рукой и отпустил всех четверых.

Семейство Борджа шумно вывалилось в коридор.

— Дея!.. — многозначительно произнесла Катерина. — Ты не могла бы найти вазу и налить воды, пока цветы не завяли?

Я кивнула, хотя Сикст запросто мог бы вызвать прислугу. Выйдя из гостиной, я услышала голоса, которые доносились из ниши, находящейся в конце коридора, примерно в дюжине шагов от меня. Из вежливости я замедлила шаг, потом вовсе остановилась и прислонилась к стене, чтобы не привлекать к себе внимания. Я мысленно умоляла Борджа поскорее удалиться, чтобы мне можно было идти дальше.

Родриго Борджа нависал над детьми, которые выстроились перед ним в ряд. Как ни странно, он отчитывал не Джованни, а Чезаре.

Кардинал схватил старшего сына за руку с такой силой, что мальчик сморщился от боли, и спросил с затаенной угрозой в голосе:

— Почему ты все время дерешься с братом?

Гневный блеск в его глазах напугал даже меня, стороннего наблюдателя. Он наклонился, уставился в лицо сына и еще сильнее стиснул его руку. Мальчик побледнел и крепче сжал губы, чтобы не закричать. Маленькая Лукреция стояла рядом с ним и тихонько плакала, а Джованни ухмылялся.

— Потому что он обижает ее! — сердито выкрикнул Чезаре, который вовсе не испугался гнева отца, а, напротив, сверкнул на него горящими ненавистью глазами. — Она еще ребенок, моя сестра, и я больше не потерплю, чтобы кто-нибудь ее обижал! Ты меня понимаешь, отец?

Смертоубийственная ярость полыхала в глазах Борджа. Он выкручивал Чезаре руку, пока тот не закричал. Резким, порывистым движением Родриго оттолкнул сына, тот упал и ударился о мраморный пол. Лукреция пронзительно завизжала и кинулась к брату.

— Не бей его, — рыдала она. — Папа, пожалуйста… Чезаре, тебе больно?

— Я возлагаю на тебя все свои надежды, — зашипел Борджа, обращаясь к старшему сыну. — Я подарю тебе целый мир, но только не разочаровывай меня. Чтобы ты больше не смел так себя вести перед важными персонами, особенно перед Папой!

Мальчишка встал на ноги и взял за руку сестру. Лукреция смотрела ему в лицо с раболепным обожанием.

Чезаре произнес с такой же угрозой в голосе, как у отца:

— Клянусь, я убью любого, кто посмеет обидеть ее!

Держа Лукрецию за руку, он повернулся спиной к отцу и быстро зашагал прочь. Джованни захихикал, и Родриго вскинул руку, как будто собираясь ударить его, отчего тот сейчас же напустил на себя почтительный и серьезный вид.

Кардинал взял младшего сына за локоть и поспешил за другими детьми. Я не сдвинулась с места, пока они не скрылись из виду.

Честно говоря, в тот день я явно была на стороне Чезаре. Я знала, каково это — беззаветно любить родного человека и желать смерти всякому, кто обидит его. Я лишь надеялась, что в отличие от меня Чезаре найдет способ защитить свою обожаемую сестру.

Не в пример Катерине, Джироламо был настолько подавлен мыслью о скорой смерти Папы, что редко показывался в Ватикане. Отчаяние капитана папской армии было вызвано вовсе не боязнью потерять отца и покровителя, а грядущей гибелью всех его амбиций. Джироламо была невыносима мысль о том, что он лишится власти и вернется в смехотворно маленькие владения, состоящие из Имолы и Форли.

  136