очень нудно 
31 
Потом были священники и римские легаты, публичное отпевание и псалмы, но не похороны. Первый раз на памяти людей земля покрылась такой толстой коркой льда, что ее не удалось пробить. Мы не сможем похоронить тело, пока почва не оттает.
Тело Маттео унесли куда-то на улицу, как я подозревала, туда, где до него не доберутся дикие звери, зато сохранит мороз. Они поступили мудро, не сказав мне, куда положили тело. Бона усадила меня за стол в общей трапезной рядом с часовней. Он был заставлен блюдами, от которых меня мутило. Вид еды был мне невыносим, поэтому придворные дамы увели меня обратно в комнату Боны, где я выпила еще вина с горьким привкусом мака и несколько часов просидела, глядя на огонь.
Маттео погиб. Ромул и Волчица отравили его, чтобы он ничего не рассказал, а следующим они убьют Лоренцо. Я не могу собрать ни волю, ни разум, чтобы как-то помешать им. К кому мне обратиться за помощью? Кому довериться?
Когда наступила ночь, Франческа помогла мне раздеться и облачиться в ночную рубашку. Она предложила мне еще горького вина, но я отказалась и улеглась на свою узкую койку. Бона пришла и, прежде чем лечь в постель, стала молиться. Я лежала, прислушиваясь к ее шепоту и трясясь от безмолвной ярости. Мне хотелось ударить госпожу, вырвать четки из ее пальцев, прокричать, что все это время она учила меня лжи. Бог никогда не был ни любовью, ни справедливостью. Я ненавижу Его.
Но я сдержалась, с тоской дожидаясь, пока заснет Бона и захрапит Франческа В свете камина я встала, отыскала свою шаль и туфли и выскользнула на лоджию.
Я сошла по лестнице, выскочила в открытую галерею и задохнулась от морозного воздуха. Я с трудом находила дорогу в темноте, несколько раз поскальзывалась на льду. Когда добралась до комнаты Маттео, меня всю трясло. Здесь было холодно, темно и сыро, дрова давно прогорели, а дымоход не закрыли, но я не стала разводить огонь. Мне было все равно, простужусь я или замерзну. Я с радостью приняла бы смерть.
Я сама не знала, зачем пришла в комнату мужа. Наверное, хотела выплакаться, но ведь меня услышат даже с закрытыми ставнями. Я вошла, задвинула за собой засов и заметила на ковре перо Маттео.
Видимо, оно запуталось в простынях и упало, когда я сняла их, чтобы обмыть тело. Я встала на колени перед этим пером, и горе хлынуло из меня потоком. Рыдания сотрясали тело так, что я рухнула на ковер, прижимая перо к груди.
Я рыдала примерно полчаса. Когда я пришла в себя, из глаз, рта и носа текло, а несчастное перо сломалось. Хватая ртом воздух, я с трудом села и почувствовала, как в грудинную кость впивается что-то маленькое, металлическое.
Ключ Маттео.
«На случай крайней необходимости».
Я утерла рукавом глаза и нос, потом посмотрела на письменный стол Маттео и тайную панель рядом с ним, спрятанную в темной обшивке. Ослабевшая и дрожащая от слез, я на четвереньках доползла до стола, села на стул и зажгла лампу. Масла в ней осталось мало, и пламя получилось слабым. Я придвинулась к стене, провела по ней пальцами, отыскивая крошечную скважину, затем вытянула из-под рубахи кожаный ремешок и сунула маленький ключ в замок.
Дверца тайника откинулась с легким щелчком. Из кладки под обшивкой был вынут один кирпич, и в углублении лежала толстая стопка бумаг размером с лист манускрипта. Я осторожно вынула все, перенесла на письменный стол мужа и придвинула лампу.
На самом верху лежал маленький мешочек из черного шелка, перевязанный алой лентой, а под ним письмо на новой бумаге, сложенное втрое, запечатанное воском и адресованное «моему светочу». Развязывая черный мешочек, я приготовилась к новому эмоциональному потрясению. Я думала, там будет какая-нибудь драгоценность, подарок на память о нем, но внутри оказался только крупный серо-коричневый порошок.
Я вернулась к письму, надеясь наконец-то узнать, почему муж отвергал мои любовные притязания.
Я никак не ожидала, что испугаюсь увиденного.
Это оказалось вовсе не сердечное прощальное письмо, а схема, выполненная рукой Маттео, круг с обозначенными сторонами света, но располагались они странно. Наверху вместо севера оказался восток, а запад — под кругом. На каждой стороне света была изображена пятиконечная звезда, и стрелками старательно указано, с какого угла ее начали рисовать. Под всеми звездами стояло по слову на древнееврейском, как я решила, языке. Ниже пояснялось, как оно звучит на итальянском, но перевод не приводился.
31 
