30 
Взять хотя бы жену пожилого государственного служащего, которая перед самым отъездом маркиза из Лондона пригласила его поужинать с ним.
«Соберется лишь небольшой круг знакомых, – сказала она, – поскольку, к сожалению, мой муж в настоящее время пребывает на севере».
Маркиз прекрасно понимал, что это означает: когда он приедет в гости, то увидит лишь одну пожилую пару.
А сразу после ужина они наверняка заторопятся домой, и маркиз с хозяйкой останутся одни.
Так что все условности будут соблюдены. Никто не сможет сказать, что он ужинал наедине с замужней женщиной.
Маркиз уже почти решил сразу же по возвращении в Лондон отправиться к ней.
И вот графиня Хасборн спутала ему карты, обвинив в том, что он скомпрометировал леди Имильду.
А ведь друзья не раз предупреждали его, что с молоденькими девушками нужно держать ухо востро.
И основания для подобных предупреждений у них были, причем очень даже веские.
Например, один из друзей маркиза, молодой граф, был вынужден жениться на девушке, которая не могла похвастаться знатным происхождением.
Ее мать не остановилась перед тем, чтобы призвать на помощь принца Уэльского, доказывая, что молодой человек нанес непоправимый урон репутации ее дочери.
Вина молодого графа заключалась лишь в том, что как-то вечером после ужина он вышел с девицей в сад.
В тот вечер ожидалось лунное затмение, и ему показалось интересным его понаблюдать.
В действительности же никакого лунного затмения не произошло, зато принц Уэльский, сообщив графу о необыкновенных страданиях матери девушки, настоятельно посоветовал ему, учитывая сложившиеся обстоятельства, жениться на девице.
Маркиз был уверен, что с ним-то уж такого никогда не случится.
На леди Имильду он вообще не обращал внимания до тех пор, пока она не заговорила с ним за ужином о тех трудностях, которые выпали на долю фермеров после войны.
Маркиз действительно никогда об этом не задумывался, хотя иногда он испытывал легкое чувство вины за то, что решил никогда больше не появляться в Мелверли-холле.
Однако он успокаивал себя тем, что для такого решения у него есть веские причины, и никто не заставит его изменить это решение.
Мелверли-холл олицетворял собой все несчастья жизни маркиза после смерти матери.
Когда умер его отец, он с облегчением понял, что больше не обязан общаться с мачехой.
И маркиз распорядился, чтобы она навсегда покинула его родной дом, предоставив ей необходимое обеспечение.
Но и после ее смерти, случившейся два года назад, маркизу продолжало казаться, что Мелверли-холл навсегда пропитался атмосферой жестокости и что он никогда не сможет переступить порог своего дома, не ощутив мрачного присутствия женщины, чья ненависть отравила годы его юности.
Его секретарь и управляющий, мистер Ричардсон, ежемесячно присылал маркизу отчеты о расходах, однако хозяин даже не удосуживался их просматривать.
Он пересылал их своему секретарю в Лондон с просьбой разобраться в них.
Если же ему хотелось уехать из Лондона, он отправлялся в Ньюмаркет.
У него было пятнадцать отличных скаковых лошадей, и маркиз полагал, что со временем их число увеличится.
Он очень удачно приобрел дом, который продавался после смерти некоего пэра, проживавшего в нем последние двадцать лет.
Этот дом располагался неподалеку от ипподрома, и его окружали пятьсот акров отличной земли.
Маркиз как раз рассчитывал поохотиться в своих владениях на куропаток.
Когда его спрашивали, что он собирается сделать с Мелверли и так же ли красивы, как прежде, его сады, маркиз лишь пожимал плечами.
«Не знаю и не хочу знать, – отвечал он. – Даже если этот дом начнет рушиться, я и пальцем не пошевелю, чтобы его спасти».
После происшествия в Хасборн-хаусе маркиз отправился в Лондон в дорожном экипаже, запряженном четверкой лошадей, которых он приобрел два месяца назад.
Настроение у него было – хуже некуда.
Угораздило же его попасться в ловушку! Ну зачем ему жена? Только испортит его званые вечера в Ньюмаркете.
Да и в лондонском доме на Парк-Лейн[7] она будет только мешать.
Он даже не помнил, как выглядит леди Имильда. Только смутно припоминал, что при первом знакомстве она не вызвала у него выраженного неприятия.
Но все равно она оставалась одной из этих чертовых дебютанток, которые в белых платьицах жмутся у стен танцевальных залов во время званых вечеров.
30 
