38 
— Прости, прости, прости… Делай, что хочешь. Ты все равно самая лучшая.
А Марго, улыбаясь, гладила ее по волосам и думала, что девочка, не надо ничего начинать с Бадом. И еще думала, что все равно начнет, потому что любовь, как наркотик, нюхнул раз, другой — и увяз. Вот и она не может уже обойтись без его восторженных глаз, которые видят ее одну. Она не любит Бада и, наверное, никогда не полюбит, так хоть погреется у его огня.
Лежать в траве было жестко и щекотно. И, что самое досадное, почесаться нельзя, потому что тело разорвано на куски, и каждый кусочек жил своей отдельной жизнью.
А на лужайке, где он так неосмотрительно растерял себя, буйствовало лето, купаясь в солнечных лучах и медвяном запахе клевера. Порхали разноцветные бабочки, трепеща волшебными крылышками; раскатисто гудя, сновали деловитые шмели; зигзагами носились прозрачные стрекозы. И среди всего этого великолепия бродила Сандра, почему-то одетая в белое кисейное платье времен королевы Виктории и белую же широкополую шляпу с лентами. Черт побери, совсем не в ее стиле, а красиво! Она прижимала к груди руки, скорбно качая головой, лицо было сосредоточенно и печально.
— Ах-ах, — говорила она, хмуря бархатные брови. — Он совсем распался. Боюсь, его уже не собрать.
Она легко, как бабочка, присела около его головы и взяла ее в руки, туго затянутые в перчатки. Прикосновение было шелковистым и прохладным, но бездушным. Так берут вещь.
— Бедный, бедный Йорик! — произнесла она, и в голосе ее прозвучала окончательность приговора.
— Нет, Сандра, нет! — закричал он. — Оживи меня поцелуем настоящей любви, и я снова стану прежним. Сандра! Сандра!
Но из разинутого рта не донеслось ни звука. Этот отчаянный крик, призыв о помощи, прозвенел только в нем самом. Сандра ничего не услышала. Она разжала руки, и голова покатилась по траве. Сияющее небо завертелось перед глазами, все быстрее, быстрее, быстрее…
Грег с трудом разлепил тяжелые веки. Перед ним качалась бритая голова на длинной тонкой шее. Глаза, подведенные до самых висков белым, навевали мысли о балагане. Не хватало только шапки с бубенчиками.
— А-а… Это опять ты, Снуки… — Грег с трудом ворочал языком, который лежал во рту, сухой и плоский, как прерия, вытоптанная бизонами.
— Узнал-таки, любовничек, — глумливо улыбнулась она. — И на том спасибо. Это ж надо! Трахает меня всю ночь и при этом зовет какую-то Сандру. Первый раз в моей многолетней практике. Кто такая?
— Не знаю, — быстро ответил он.
— Значит, глюки. Хоть не так обидно.
— Чем это ты напичкала меня? — спросил Грег, приподнимаясь на локтях.
Голова еще кружилась, но не так бешено, как раньше. Сердце прыгало и трепыхалось. Даже пара-тройка сетов в сквош не приводили его в такое состояние.
— Да так, всем понемножку, — уклончиво ответила Снуки. — Хотела устроить тебе сеанс экстаза.
— Хоть бы спросила разрешения для приличия. — Он заметил на тумбочке у кровати запотевший стакан с какой-то бесцветной жидкостью и подозрительно спросил: — Что там?
— Минералка.
— И все?
— Все, подозрительный ты мой.
— С тобой станешь. — Он залпом осушил стакан, чувствуя, как оживает гортань от прикосновения влаги. — Ненавижу всю эту дрянь. Искусственные возбудители не для меня. Это все равно что надевать чужую шляпу. На вид вроде ничего, но уже приняла форму не твоей головы и полна чужими мыслями. — Он поморщился. — Ты бы проветрила немного. До сих пор смердит.
— Мы же в Лондоне, котик, — проворковала Снуки. — Здесь не открывают окон. Задохнемся от смога.
— Уж лучше от смога, — пробормотал Грег.
— Успокойся, я уже включила кондиционер.
— Который час?
— У меня всегда ночь.
Острые ноготки побежали по его животу и ниже, ниже… Грег перехватил ее руку.
— Беру тайм-аут. Горячая хвойная ванна с гидромассажем и ледяной грейпфрутовый сок. А там посмотрим.
Он сказал это, только чтобы отвязаться. Никогда больше в здравом уме он не прикоснется к Снуки. И дело здесь вовсе не в ней. Она неплохая девчонка, чумовая только. Вся загвоздка в Сандре. Застряла как кость в горле, не продохнуть. Из-за нее он и попал в лапы Снуки, хотел сорвать злость, доказать себе и Сандре, что она для него ничего не значит. А в результате…
Грега не покидало ощущение нечистоты, словно он весь покрылся бородавками. Нет, не то! Он сам, по доброй воле, привил себе бородавки, и теперь бережно взращивает их.
38 
