48 
Они смотрели друг другу в глаза, незаметно для самих себя неуклонно приближаясь друг к другу. Затем Алекс внезапно поднял руку и дотронулся до ее горла. Подушечки его пальцев скользнули ниже, к ее груди. Его взгляд следовал за движением рук.
– Я ожидал увидеть шрам.
Его хрипловатый баритон пробудил в глубине ее существа неясное чувство.
– Он почти исчез, но я все равно его вижу.
– Неужели?
– Да. Хотя его больше нет.
– Гм. Он болел?
– Шрам?
– Какая-то часть? Или весь?
– Часть его… проделывала фокусы.
– Боже, вы храбрая женщина.
– Какая храбрость в палате интенсивной терапии? Трубки, катетеры, ощущение удушья. Хотя меня предупредили, чего мне следует ожидать, я все равно была близка к панике. Ощущение такое, будто я находилась в камере пыток.
– Могу себе представить.
– Нет, не можете, если сами через это не прошли.
– Наверно, вы правы.
– Единственное, что давало мне силы, так это мысль о том, что у меня теперь новое сердце. Я чувствовала, как оно бьется. Оно казалось мне таким сильным!
– Как сейчас? – Он крепче прижал руку к ее груди.
– Нет, сейчас оно бьется еще сильнее.
Они не заметили, как перешли на шепот. Кончики его пальцев продолжали гладить ей грудь. Обычно Кэт стеснялась своего шрама. Даже не верится, что она позволяет Алексу прикасаться к нему. Почему-то в этом не было ничего противоестественного. Его прикосновение было любопытным, но нежным и, хотел он этого или нет, эротичным. Кэт испугалась, что вот-вот растает.
По телу разлилась приятная слабость, по своей всепроникающей неотвратимости похожая на анестезию. Нервные окончания как будто гудели и покалывали, их чувствительность заметно усилилась. Алекс наблюдал за тем, как его пальцы прикасаются к ее коже, затем посмотрел ей в глаза. В них он прочел то же, что и она в его глазах – желание. Потребность.
– Не хотите пригласить меня в дом? – хрипло спросил он.
– Нет. Собираетесь уехать злым?
– Нет. Просто разочарованным.
В следующий миг его губы прижались к ее губам. Он обнял ее. Его язык скользнул к ней в рот и коснулся ее языка. Он простонал. Это был типично мужской стон.
Он возбудил Кэт. Одной рукой она крепко обняла его за спину, пальцы второй впились ему в волосы на затылке.
Они еще теснее придвинулись друг к другу, пока их тела не соприкоснулись. Прижатая к ее сердцу, его рука оставалась внутри ее блузки, чувствуя ее участившийся пульс.
Вторая рука агрессивно скользнула по ее спине и бедрам. Его пальцы сжали ее ягодицы. Он еще крепче прижал ее к себе. Их поцелуй сделался более жадным.
Кэт, тяжело дыша, откинула голову назад.
– Алекс!
– Мм-м?
Он нагнулся и стал жадно целовать ее в шею.
– Мне пора.
Он поднял голову и посмотрел ей в глаза.
– Черт! Верно.
Он резко отнял руку от ее груди, смахнул со лба прядь волос и, перепрыгнув через три ступеньки, спустился с крыльца.
Кэт острой болью пронзило раскаяние.
– Ты позвонишь?
– Ты этого хочешь? – спросил он, обернувшись.
У Кэт возникло такое ощущение, будто она стоит на краю трамплина для прыжков в воду. Она сейчас полетит вниз, навстречу чему-то неведомому и будет падать до тех пор, пока не упадет там, где все будет или прекрасно, или ужасно. Но это станет известно только после того, как она прыгнет.
– Да, хочу.
– Тогда я позвоню.
* * *
Кэт не сразу пришла в себя после его поцелуев. У нее кружилась голова. На ватных ногах она прошлась по дому, забывая, зачем зашла в ту или иную комнату, не в состоянии думать ни о чем другом, кроме его губ, кроме его рук на своем теле. Она разделась, приняла душ и даже выпила чашку травяного чая в надежде расслабиться и снять возбуждение.
Наконец, полагая, что сможет уснуть, Кэт прошла по дому, выключая в комнатах свет. Закрывая на задвижку входную дверь, она вспомнила про почту, которую оставила на столике в прихожей.
– Черт! – недовольно пробормотала Кэт. Ей бы поскорее лечь в постель, обнять подушку и мысленно пережить мгновения с Алексом Пирсом. Но если не просмотреть почту сейчас, завтра вечером порция увеличится вдвое.
Ничего не поделаешь. Она взяла стопку конвертов с собой в постель. Здесь она быстро рассортировала их: швырнула на пол рекламные листовки, сложила счета на прикроватном столике.
Последний конверт резко отличался от других своей белизной. Ее имя и адрес были напечатаны в три строчки ровно посередине. Ни фирменного логотипа, ни обратного адреса, лишь почтовая марка с местным штемпелем.
48 
