38 
— Но почему ты избегал меня все эти годы?!
— Я не хотел, чтобы ты знала меня.
— Не понимаю.
— Мне стыдно было с тобой встречаться, я не хотел, чтобы люди знали, что у моей замечательной девочки такой отец!..
— Поэтому ты ни разу не поинтересовался, где я, что со мной?..
— Я следил за каждым твоим шагом. Знал о каждом твоем успехе.
— Я не верю тебе! Ты просто бросил меня, и все!
— Нет, Мэри! Я совершил ужасный поступок, но никогда не бросал тебя. Ты забываешь, что я полицейский. В любой день я мог узнать, где ты находишься.
— Но ты не мог узнать, что творится в моей душе. Из-за тебя я утратила веру в искренность людей, перестала доверять им. Тебя не было рядом, и никто не мог подсказать мне, правильно ли я поступаю. Ты не видел, как совершенно неподвижно, в глубокой депрессии сидела мать и все время повторяла одно и то же: «Как он мог, как он только мог бросить нас с тобой!» Ты думаешь, можно пронести любовь через все это? Ты не подавал вестей о себе, и мы даже не знали, жив ли ты, я же не полицейский, как ты! Тебе неизвестно, сколько ночей я проплакала, повторяя твое имя, напрасно призывая тебя!
У Николаса дрожали руки. Он протянул их к Мэри:
— Доченька, прости меня, ради бога! Я так виноват перед тобой! Я тысячу раз проклял тот день, когда не послушался жены, страдал все эти годы, потому что не видел своей любимой, единственной дочери. Моя дурная жизнь уже позади, но я умоляю тебя: не сломай свою собственную! Я любил тебя, но никогда не задумывался над тем, что мое поведение может так повлиять на твое мировосприятие! Только тогда, когда ты приехала сюда, я понял до конца, что наделал…
— Мне не важны причины твоего ухода из семьи. Я безумно хотела хоть изредка видеть тебя рядом, говорить, чувствовать тепло твоих рук… Может, время залечит эту боль, но пока… Мне лучше пожить одной. Все должно стать на свои места.
— А как же Джордж?
— Я боюсь, Тан. У меня должен совершенно пройти страх. Тогда и только тогда я смогу стать нормальным человеком…
— Будет очень жаль, если вы с Джорджем расстанетесь…
— Мне тоже, Тан, но ничего не могу с собой поделать. Поэтому-то я завтра и улетаю.
— Мэри, а как поживает мать?
— Нормально. Она довольно удачно вышла замуж и родила ребенка. Но я — уже отрезанный ломоть, и мне никто не нужен. Все люди разные. Она не боится предательства, а я боюсь.
— Мэри, доченька, если можешь, прости меня, — сказал Николас и заплакал.
По щекам Мэри тоже текла соленая влага. Она плакала сама и утешала отца, приговаривая:
— Тан, родной! Тебе же нельзя волноваться! Перестань плакать! — Дочь нежно гладила седые волосы отца, понимая, что излечить душевные раны может только время. Она сходила на кухню, нашла что-то успокоительное и протянула отцу, заодно приняла лекарство сама.
Постепенно им становилось легче. Оставалось еще много невысказанного, но Мэри чувствовала, что силы ее на исходе. Ей предстоял тяжелый разговор с Джорджем, надо хоть немного успокоиться. Мэри еще некоторое время посидела молча возле отца. Все детские переживания вставали яркими картинами в ее памяти. Да, только время поможет ей окончательно простить Тана, хотя уже сейчас она совсем иначе относилась к этому пожилому человеку. Часы, проведенные возле его постели, пробудили милосердие в ее душе. В больнице, ухаживая за беспомощным отцом, Мэри впервые почувствовала к нему дочернее сострадание, сейчас же ей впервые захотелось вычеркнуть из памяти детские переживания.
— Я надеюсь, что время нам поможет, Тан. Но завтра я улетаю. Обещаю регулярно звонить, надеюсь, что еще раз ты не исчезнешь, — сказала Мэри, направляясь в свою комнату.
— Доченька, подумай о себе. Я бы очень хотел, чтобы у тебя сложилась семья. Я всегда надеялся, что у меня появятся внуки, что я доживу до того дня, когда услышу слово «дедушка», обращенное ко мне. Если ты уезжаешь только из-за наших с тобой взаимоотношений, то не забудь: в этом городе остается еще Джордж, который горячо тебя любит. Если только неприятно жить со мной под одной крышей, я бы смог кое-что себе подыскать. Подумай об этом!
— Нет, я уезжаю отсюда! — решительно сказала Мэри. — Но это вовсе не значит, что я никогда здесь больше не появлюсь. Все рано или поздно встанет на свои места. Человек быстро привыкает к переменам в жизни, какими бы тяжелыми они не казались в первый момент.
Мэри вошла в свою комнату, взглянула в зеркало и поняла, что ближайшие пару часов ей не выйти из дома. Необходимо успокоиться, подождать, пока не, исчезнет краснота глаз, вызванная слезами. Мэри отправилась в душ, думая о том, что ей сказать Джо, чем объяснить свой отъезд. Он был достаточно проницателен, чтобы уловить неискренность в ее словах.
38 
