49 
Выбегая из дома, едва не сбила с ног Алину – та как раз возвращалась от больного. И пахло от подруги хлевом.
– Опять корову лечила, – пожаловалась она и уже в спину спросила: – Жень, ты куда?
– Потом! – крикнула я и со всех ног побежала к лесу.
Солнце медленно опускалось за верхушки деревьев. Остановившись на берегу, я огляделась, не уверенная, что верно запомнила место.
– Надо же, пришла, – послышалось за моей спиной.
Осинка подошла, взяла с моей ладони телефон, покрутила и, словно обжегшись, бросила на землю.
– Ты что принесла? Оно плохое!
Подняв телефон, я вынула аккумулятор.
– Так лучше?
– Лучше, – согласилась дочь леса. – Но… теперь оно не светится.
Она поджала губки, ощупала меня пристальным взглядом и, протянув руку, потребовала:
– Ладно, давай сюда свой браслетик!
Обратно я не шла – плелась, едва переставляя ноги. Тревожила мысль, что если хутор не зря называется Осинки, то в здешнем лесу может быть не одна такая очаровательная вымогательница.
– Женя, ты откуда?
Василий, старостин внук, возвращался с охоты. За его спиной болтались заячьи тушки, штуки четыре.
– Гуляла, – устало ответила я.
Дальше пошли вместе. Вася был немногословен, охотой не хвастался. Разве что про Алину спросил – осторожно так. С тех пор, как мы поселились в Осинках, наверное, каждый второй молодец поглядывал на мою подругу с интересом, а каждый третий пытался подкараулить у калитки или провести до дома после посещения заболевшего хуторянина…
На развилке Василий свернул на соседнюю улицу, а я остановилась у невысокого заборчика возле Арисова дома. Коленки подогнулись, я уселась на землю.
И тут же вскочила с визгом. Змея выскользнула из-под меня и юркнула в щель между досок.
– Чего кричишь?
Спокойный тон подкравшегося Ариса окончательно вывел меня из равновесия.
– Ах, чего кричу? А того! Раскидал здесь своих гадов ползучих! Ни сесть, ни встать, ни упасть нельзя! Ползают везде! Шипят! Под ноги лезут!..
Не хватило дыхания, я замолчала, только тут сообразив, что ору как сумасшедшая. Горыныч смотрит, словно ждет чего-то, глаза темные: то ли от злости, то ли от обиды. Нет, ну чего, спрашивается? Разве не видно: у человека истерика, он себя не контролирует…
– Черт знает что творится, – я пнула заборчик, вымещая на нем злость и на хитрую Осинку, и на змею, и на себя. Развернулась и пошла к нашему с Алиной дому, стараясь не обращать внимания на тяжелый взгляд, направленный в спину.
На следующий день Арис не пришел к нам обедать, хотя Алина звала. Отговорился, как умел, вежливо, и подруге это совсем не понравилось. Выслушав ее, я поняла, что придется идти самой и просить прощения за вчера.
Горыныч сидел на крылечке. Серая гадючка положила голову ему на ладонь, словно кошка, что напрашивается на ласку. Потом одним быстрым движением скользнула вверх, обвиваясь вокруг протянутой руки.
– Здравствуй, – я остановилась в нескольких шагах, не решаясь подойти ближе.
– Здравствуй, – эхом отозвался Арис.
– Ты прости, я вчера… я не хотела.
– Я понял.
– Просто день был тяжелый.
– Ясно, – он смотрел на гадючку, а та, повернув голову, на меня.
Вдруг змея открыла рот и, показав ядовитые зубы, зашипела. Я отпрянула и от испуга едва не шлепнулась на землю. Арис прикрыл змею ладонью, успокаивая. Ко мне даже не обернулся. Я ждала целых полминуты, прежде чем развернуться и гордо уйти, оставив Горыныча в обществе рассерженной гадюки, которое его, похоже, вполне устраивало.
Вечером, пока я, переборов страх, искала в лесу Марфину корзинку, выброшенную Осинкой в реку, Алина вернулась домой с температурой. Градусник у нее был, подруга лежала на постели, прикрыв глаза, и, услышав мои шаги, сообщила:
– Тридцать восемь и пять.
– Вот черт!
– Не чертыхайся…
Хорошо, родители обновили нам аптечку. Вытащив компактный кулечек, я приготовила противовирусные, жаропонижающие, выложила их на столик в комнате и отправилась греть воду, очень надеясь, что у Алинки обычное ОРВИ, которое пройдет себе за несколько дней. Только переждать…
Горыныч пришел, когда уже стемнело.
– Случилось что?
– Как узнал?
Отводит глаза. Ну ясно – змеи проснулись, теперь мы, как и весь хуторок, под их неусыпным наблюдением.
49 
