150 
— Немедленно отойди от окна и иди сюда, съешь что-нибудь, — приказал Гаретт.
Резкость его тона напомнила девушке об осторожности, ведь ее могли увидеть со двора. Мэриан вздрогнула и поспешно отступила в глубь комнаты.
При одном только взгляде на стол, заставленный яствами, которые заказал Гаретт, она должна была бы почувствовать зверский голод, ведь ее желудок давно уже протестовал против долгого отсутствия пищи. На деревянном блюде аппетитно дымились бараньи ножки и жареные голуби с гарниром из вареного гороха, а свежевыпеченный хлеб с румяной корочкой и яблоки, запеченные с корицей, наполнили комнату восхитительным ароматом.
Однако сейчас, в состоянии подавленности и полного смятения, девушка была совершенно не способна думать о еде. Она сомневалась, сможет ли проглотить хоть кусочек, поэтому даже не подошла к столу.
— Ты весь день ничего не ела, — настаивал Гаретт, — да и вчера вечером тоже.
Так, значит, он заметил! Где-то в глубине души вместе с удивлением встрепенулась надежда.
— Мне было не до этого.
— И в самом деле, — с едким сарказмом заметил он и неожиданно резко рассмеялся.
И внезапно девушка поняла, что больше так не выдержит. Она порывисто повернулась к нему, стискивая в руках злополучную маску.
— Скажи, Гаретт, если бы я сказала тебе правду сразу, как только ты спросил меня о том, кто я такая, что бы ты тогда сделал? Выдал гвардейцам короля?
На какое-то короткое мгновение ей показалось, что самообладание готово покинуть его, лицо графа исказилось от душевной муки. Но уже в следующий миг он взял себя в руки и вновь спрятал свои терзания за маской равнодушия.
— Я даже сейчас не знаю, как поступлю с тобой. Как я могу сказать, что бы я стал делать тогда?
Мэриан тяжело вздохнула, такой ответ ее никак не мог удовлетворить.
— Так принимай решение и перестань меня истязать! Мне уже все равно, что ты со мной сделаешь. Можешь отправить в тюрьму, на виселицу, куда угодно, только скажи, что именно ты хочешь сделать, иначе я просто сойду с ума от неизвестности!
Гаретт оттолкнулся от стола и резким рывком поднялся на ноги.
— Неужели ты не понимаешь, как мне сейчас трудно? У меня долг перед моим королем и моей страной, который я не могу вот так просто сбросить со счетов!
— Что ж, тогда выполняй свой долг, отдай меня гвардейцам, и дело с концом!
— Нет! Проклятье! Я не могу этого сделать! — крикнул он, шагнув к ней. — Но я также не могу сделать вид, что ничего не произошло! Если бы ты только не связалась с моим дядей…
— Связалась? — чуть не задохнулась Мэриан, возмущенно сверкнув глазами. — Послушай меня, Гаретт. Я никогда не «связывалась» с твоим дядей, если только ты не называешь так его грязные намерения в отношении моей мамы и обещание отомстить нам всем!
— Скорее всего именно он стоит за покушением на короля!
— Он хотел погубить моего отца, — просипела она, охрипнув от возмущения. — Неужели ты не понимаешь, что именно этого он и добился!
— Но каким образом он мог подсыпать яд в лекарство без твоей помощи или помощи твоего отца?
— Не знаю, — в отчаянии закричала Мэриан. — Но только любой на твоем месте уже давно бы понял, что я говорю правду! Если бы я принимала в этом участие, почему я не убежала из Англии сразу, как только арестовали моего отца?
— Чтобы отомстить за него. Ты ведь сама это говорила. Возможно, ты думала, что мой дядя…
— Твой дядя! Ты только и твердишь об этом! Похоже, тебя не столько волнует мое действительное участие в преступлении, сколько мои чувства по отношению к твоему дяде! Но почему? Что такое есть в твоем дяде, что заставляет тебя так ко мне относиться из-за одного только подозрения, что я могу быть как-то с ним связана? Да, он украл у тебя принадлежащее тебе по праву наследство. Но ведь ты вернул его назад, разве нет? Как мог он так завладеть всеми твоими помыслами, что ты готов даже меня наказывать за его преступления?
Боль, прозвучавшая в ее голосе, не могла оставить Гаретта равнодушным. Он шагнул к ней с выражением живейшего участия на лице.
— Я вовсе не хочу тебя наказывать! Но он должен получить по заслугам!
Мэриан обеими руками вцепилась в полы его дублета и, с мольбой глядя ему в глаза, прошептала:
— Но почему… почему это так важно для тебя?
Он уставился на нее горящим взглядом. Выражение неумолимой безжалостности, появившееся в его глазах, повергло девушку в отчаяние. Но затем оно сменилось болью, и, словно против воли, он с трудом выдавил:
150 
