Особенно,... 
68 
– Извини, не понял, – снова перебил Альто Дарк. – Что значит, «может быть, не смогли устоять»? Коль застава пала, то её уже больше и нет.
– Ага, как же, – хмыкнул Румбиро. – Мы, Сыны Великого Горна, не вечны, и перебить нас можно, хоть и трудно… Кто гарнизон заставы одолеет, тот в Махакан пройдет. Но когда следующий отряд чужаков на границу пожалует, наши бойцы снова восстанут и снова бой примут… Да вот только есть одна беда. Слабеть Великий Горн стал, и это верный признак, что народ Махакана вымирает, уже меньшее число воинов воскрешать может. Помню, у меня в отряде в позапрошлый раз бойцов четыре сотни с доброй половиной было, в прошлый лишь три с половиной, а сегодня только три, а это значит…
– … а это значит, – продолжил за гнома Аламез, – что ваш Великий Горн бреши в обороне латает. Перекидывает силы туда, где войска пострадали и где без подкрепления уже не удержаться.
– Любо-дорого с тобой говорить, всё понимаешь, – усмехнулся Альто. – Вот и мы сразу поняли, что дела наши не очень и что конец уже близок, а тут еще и весть о тебе пришла…
– Обо мне? – насторожился моррон.
– Ну да, о тебе, родимом, – кивнул гном. – Воскресли мы рано, еще задолго до боя, что ты видел, а если точнее, то как только ты с дружками твоими убогими на дальнем берегу озера появился. Мы сразу почувствовали, что это воскрешение последнее, – произнес Румбиро без горечи, а, наоборот, с радостью, – что как здесь умрем, тут же в Зал Славы отправимся, и служба наша проклятая закончится. Да и Великий Горн уже темнить не стал, отдал последний приказ, кой не только нас, но и тебя касается.
– Меня? – удивился Аламез.
– Ну, вот только не корчь из себя дурачка! – внезапно пришел в неистовство гном и, как в старые добрые времена, так сильно грохнул кулаком по столу, что две средние дубовые доски треснули пополам. – Как будто ты ничего не знаешь, как будто ты ничего не почувствовал! А мож, у тя в голове и голосов не прибавилось?!
– Да, почувствовал, почувствовал, только не понял, кто это да чего от меня хочет. Я ж по-вашему, по-гномьему, ни в зуб ногой! Ты успокойся, остынь! – примирительно забормотал Дарк. – Вон чего натворил, стол поломал. Куда теперь кувшин с кубками ставить?
– А ужо не будем, он ужо без надобности, – радостно рассмеялся Альто, весьма озадачив собеседника. – Смысл приказа таков, сперва продержаться, сколь возможно, а затем… – гном осекся всего за долю секунды до того, как раздался рёв тревожной трубы. – О, черти, ужо снова лезут! Придется, друг, с болтовней погодить. Ну да ладно, не беда, потом доскажу… Сейчас же нам в бой пора! И пусть за нас говорят секиры! Только одно пойми, ты биться щас не только во славу Великого Горна бушь, но и во благо свого Коллективного Разума!
– Сомневаюсь, – покачал головою моррон.
– Коль мне не веришь, так проверь, кто ж те мешает… – усмехнулся Румбиро, вытащив из-под стола доспехи, которых там раньше иль вовсе не было, иль Дарк их просто не приметил, и стал поспешно облачаться в броню. – Ворота открыты, мож идти, но только вряд ли тя высшие силы отпустят. Одно у нас тобой щас дело на двоих, коль справимся, оба отсель уйти сможем.
– А если не справимся?
– Такого быть не может, – уверенно заявил Румбиро, которому осталось лишь надеть перчатки да шлем. – Ну а коль провалим порученьице иль вдруг воле создателей не подчиниться удумаем, то пёс его знает, что со мной и ребятами моими будет, а вот твою судьбинушку смело скажу, посколь сам Великий Горн мне о том поведал.
– Ну и что же он тебе в ухо нашептал? – поинтересовался Дарк из чистого любопытства.
– Да ничего особенного… – как ни в чем не бывало сообщил Альто и, взяв в руки секиру, извлеченную из-под кровати, побежал к двери, – просто на веки вечные на стоянке вместо нас останешься… рыбку ловить да гостей незваных мечом в рыло встречать.
* * *
Дарк не покривил душой, признаваясь Румбиро, что частенько не понимает поступков их создателей, а отношение высших сил к инструментам выполнения их воли, то есть к морронам и сынам Великого Горна, просто вызывало у него возмущение. Зачем признавать кого-то «сыном», когда собираешься обходиться с ним, как с жалким приемышем? Впрочем, о деяних Великого Горна Аламез мало что знал, его же негодование было прежде всего порождено поступками Коллективного Разума, ведущего себя порой так же мелочно и низко, как скупердяй-ростовщик, выторговывающий у бедствующих людей последнюю монету.
68 
