Последние отзывы

  12  

Самый милый ее трюк, исполняемый, как правило, при гостях, заключался в следующем: она, улегшись под диваном на спинку, вытаскивала себя оттуда, подтягиваясь на лапах быстрыми, резкими рывками, иногда останавливаясь и вертя во все стороны своей элегантной головкой, прищурив желтые глаза, в ожидании аплодисментов. «Ах какой прекрасный котенок! Восхитительное животное! Ну до чего же хорошенькая кошечка!» И переходила к следующему этапу представления.

Или, выбрав должный фон — желтый ковер, синюю подушку, — наша киска ложилась на спинку и медленно каталась с боку на бок, подняв лапки кверху, откинув головку, демонстрируя свои кремовый животик и грудь с едва заметными черными пятнышками, как у леопарда, как будто она была утонченной разновидностью этого хищника. «Какой красивый котенок, ну просто прелесть». И она была готова раскачиваться так бесконечно, пока не иссякнут комплименты.

Или она садилась на веранде позади дома, но не на стол, на котором не было ничего декоративного, а на подставку для цветов, уставленную глиняными горшками с нарциссами и гиацинтами. Кошка принимала театральную позу среди соцветий синих и белых цветов и сидела так, пока ее не заметят и не выразят своего восхищения. Конечно, не только мы, но и старый ревматик кот, который, как зловещее напоминание о более тяжелой жизни, рыскал по саду, где земля была еще промерзшей. Он видел за стеклом хорошенькую кошечку-подростка. Она тоже видела его. Она поднимала головку так и эдак; откусывала кусочек гиацинта, роняла его; небрежно вылизывала шерстку, а потом, надменно бросив взгляд назад, спрыгивала и уходила в дом, скрывшись с его глаз. Или, путешествуя вверх по лестнице на руках или плече хозяина, наша кошка бросала взгляд за окно и видела бедного старика, такого неподвижного, что иногда мы боялись, не замерз ли он там насмерть. Когда в полдень чуть пригревало солнце и мы видели, что кот вылизывает себя, мы вздыхали с облегчением. Иногда наша киска наблюдала за ним из окна, такая жизнь не привлекала ее: гораздо лучше, когда тебя носят на руках, так приятно весь день пребывать на кровати, в подушках и в объятиях человеческих существ.

Потом пришла весна. Мы открыли дверь, ведущую в сад, и, слава богу, наконец можно было обходиться без коробки для нечистот. Теперь территорией обитания нашей кошечки стал сад позади дома. Ей было шесть месяцев — с точки зрения природы, достаточно взрослая кошка.

Тогда она была очень хорошенькой, просто совершенством; даже красивее той, прежней моей любимицы, с которой, как я считала очень много лет назад, никто никогда не сравнится. Так и было, конечно, потому что та кошка была существом необыкновенным — ну просто воплощенные тактичность, учтивость, сердечность и милосердие, — вот поэтому, как говорят сказки и старухи, ей и довелось умереть молодой.

Наша кошка-принцесса и сейчас невероятно красива, но, будем называть вещи своими именами, она — животное эгоистичное.

Коты выстраивались вдоль стен сада. Во-первых, старый, хмурый зимний кот, король всех садов. Потом красивый черно-белый из соседнего дома, судя по внешности — его сын. Следом — пятнисто-полосатый, весь в боевых шрамах. Серо-белый кот, настолько неуверенный в успехе, что никогда не спускался со стены. И потрясающий, тигровой окраски, молодой кот, которым наша красотка она явно восхищалась. Но все было бесполезно, старый король не собирался сдавать позиций. Когда наша кошка прогуливалась по саду, задрав хвост, явно игнорируя всех кавалеров, но изредка все же посматривая на красивого кота тигровой окраски, тот прыгал со стены в ее сторону. Однако зимнему коту достаточно было шевельнуться на своем месте на стене, и молодой мигом запрыгивал назад, на стену, подальше от опасности. И так продолжалось неделями.

Как-то раз Г. и С. пришли навестить свою любимицу. С. посетовала, как ужасно и несправедливо, что принцесса не может сама сделать выбор. А Г. заявил, что все как раз идет так, как должно: принцесса должна получить короля, даже если он стар и безобразен. У этого кота потрясающее чувство собственного достоинства, сказал Г. А какая осанка! И еще он заслужил эту молодую красотку своей благородной стойкостью в течение долгой зимы.

К тому времени мы прозвали безобразного кота Мефистофелем (дома его звали Билли, как нам потом стало известно). Нашу кошку называли по-разному, но ни одно имя к ней не пристало. Мелисса и Франни, Мэрилин и Сафо, Цирцея, и Эйеша, и Сюзет. Но когда с ней разговаривали или ее ласкали, она мяукала и мурлыкала и хрипло пела в ответ на слова с протяжными гласными — краса-вица, вос-хити-тельная кис-ка.

  12