Последние отзывы

  14  

В день окота только через три часа схваток бедняга поняла, что происходит, и удивленно замяукала, сидя на кухонном полу, а когда я приказала ей идти наверх, в шкаф, она повиновалась. Но не осталась там. Она бесцельно бродила по всему дому, принюхиваясь на этой последней стадии к разным углам, но, не проявив интереса ни к одному, снова спустилась в кухню. Боль или болезненные ощущения ослабли, и она моментально о них забыла и была готова и дальше вести привычную жизнь — избалованного, обожаемого котенка. Вообще-то она, по сути дела, и была еще котенком.

Я отнесла киску наверх и заставила остаться в шкафу. Она не хотела. Она не проявляла ни одной из полагающихся природой реакций. В сущности, она была трогательна, несуразна — и смешна, и смотреть на нее было забавно. Когда схватки стали сильнее, кошечка рассердилась. Когда под конец боль стала сильной, она замяукала, но только желая выразить свой протест, свое неудовольствие. Мы ее раздражали тем, что одобряли этот навязанный ей процесс.

Завораживает зрелище рождения первого котенка, тот момент, когда крошечное корчащееся создание появляется в своей оболочке, сделанной как будто из белого целлофана, созерцание того, как кошка слизывает эту оболочку, перекусывает нить, съедает послед, все так чистенько, так умело, хотя лично она все эти действия совершает впервые. Всегда бывает минутная пауза, когда котенок вылез, лежит у ног кошки. Кошка смотрит на это новое существо, как-то прикрепленное к ней; в первую минуту ее охватывает рефлективное желание убежать, потом снова смотрит, не понимая, что это такое; затем срабатывает инстинкт, и, подчинившись ему, она становится матерью, мурлычет, она счастлива.

Я не припомню, чтобы какая-то кошка так долго рассматривала новорожденного котенка, как эта. Она смотрела на него, на меня, затем пошевелилась, проверяя — не отделится ли прикрепленный к ней предмет, — и тут сработал инстинкт. Она вылизала котенка, сделала все, что от нее требовалось, мурлыкнула, а потом встала и пошла вниз, где уселась на дальней веранде, глядя в сад. Казалось, она думала: ну наконец-то это кончилось. Потом у нее снова сжались бока, она обернулась и посмотрела на меня — раздраженно, гневно. Ее мордочка, поза безошибочно говорили: что за ужасная досада!

— Иди наверх! — приказала я. — Наверх!

Кошка пошла, надувшись. Она кралась по этой лестнице, прижав уши назад — почти как собака, когда ее ругают или стыдят, но в ней не было никакой пристыженности, свойственной псам. Наоборот, ее раздражали и я, и весь процесс. Снова увидев первого котенка, она его узнала, снова сработал инстинкт, и она его вылизала. Родив в общей сложности четырех котят, бедняга улеглась спать. Зрелище было очаровательным: изящная кошка свернулась клубочком, вокруг четыре крохотных котенка сосут мать. Котята были очень милы. Первый, девочка — точная копия матери, даже с такими же черными кругами вокруг глаз, как бы нарисованными карандашом, черными штрихами на груди и лапках, кремовым в бледных пятнышках животиком. Потом шла еще одна девочка, серовато-голубая; позже при определенном освещении котенок казался темно-пурпурным. И черный котенок, мальчик, выросший в совершенно черного кота, с желтыми глазами, сплошное воплощение элегантности и силы. А еще был папин сын, точная копия отца: довольно грузный, непривлекательный котенок, черно-белого окраса. Первые трое были изящными и легкими, что объяснялось сиамскими генами.

Проснувшись, кошка взглянула на котят, еще спящих, встала, встряхнулась и побрела вниз. Она выпила немного молока, съела немного сырого мяса, вылизала себя с головы до ног. Она не вернулась к потомству.

С. и Г., пришедшие восхищаться котятами, нашли маму-кошку позирующей в профиль у подножия лестницы. Потом она выскользнула из дома и снова пробежалась вверх-вниз по дереву — несколько раз. Затем взобралась на самый верх лестницы и изящными прыжками проследовала вниз. После чего, мурлыкая, принялась тереться о ноги Г.

— Ты же как будто стала матерью! — С. была потрясена. — Почему ты не возле своих котят?

Судя по всему, о котятах наша красавица просто забыла. Ход ее мыслей был таким: по необъяснимым причинам ей пришлось выполнить неприятную работу; она ее выполнила; все уже закончено; вот и все. Кошка шалила и резвилась по всему дому, пока поздно ночью я не приказала ей идти наверх. Она не хотела. Я подхватила ее на руки и отнесла к котятам. Она, похоже, и не собиралась их кормить. Я ее заставила силой. Но стоило мне отвернуться, как мать убежала от детенышей. Пришлось сидеть рядом, пока она не накормит котят.

  14