129 
К 1719 году союзники России, получив с ее помощью почти все, что они хотели, вышли из войны. Исключение составляла только Речь Посполитая, но и она продолжала войну лишь формально. Англия, обеспокоенная появлением в балтийских водах нового конкурента, сколачивала сильный антирусский блок держав с участием Швеции, Ганновера, Австрии, Пруссии.
Однако до столкновений между Россией и Англией дело не дошло. Только летом 1720 года адмирал Норрис высадил десант на какой-то пустынный остров под Ревелем и сжег там пустую избу и баню. Петр в письме к послу в Нидерландах Б.И. Куракину, фактически руководившему за рубежом российской дипломатической службой, приказал сообщить об этом „успехе“ англичан, „а особливо об избе и бане“ как можно более широкому кругу лиц. Санкт-Петербургский губернатор Меншиков иронически советовал Петру не расстраиваться по поводу этой страшной потери: „Уступите добычу сию на раздел, а именно баню — шведскому, а избу — английскому флотам“.
Тем временем русский флот в 1720 году нанес поражение шведскому у острова Гренгам, русские десанты действовали у стен Стокгольма. Шведское правительство убедилось, что, затянув войну и пойдя на союз с Англией, оно допустило крупный просчет.
28 апреля 1721 года в финском городке Ништадте „в средней светелке конференцгауза“ вновь начались переговоры о мире. Отдельно стоял столик для секретарей, ведущих протокол. Переговоры велись без посредников.
Еще до начала переговоров Петр лично составил „кондиции, на которых мы мир вечный с короною свейскою заключить желаем“. Он внимательно следил за ходом переговоров и сам решал наиболее важные проблемы. Так, он настаивал на включении в текст договора требования польского короля Августа II, хотя знал, что тот склонялся одно время заключить враждебный России союз со Швецией и Англией. Несомненно, соображения морального плана (рыцарская верность слову и клятве) дополнялись в этом случае практическими соображениями. Влияние в Речи Посполитой нужно было сохранить и укрепить, чему могла способствовать защита притязаний ненадежного „друга“ к Швеции.
Важным был вопрос о возвращении шведских дворян в свои имения в Лифляндии и Эстляндии. Сразу после присоединения этих провинций в 1710 году к России Петр гарантировал сохранение прежних прав и привилегий населения. Продолжая эту линию, он и теперь без колебаний согласился на возвращение прежних владельцев в их имения при условии, что они принесут присягу на верность России. В тогдашней Европе подобная практика еще только утверждалась, и Петр во многом опережал своих современников.
30 августа Ништадтский договор был подписан. Между Россией и Швецией устанавливался „вечный, истинный и ненарушенный мир на земле и воде“. Швеция уступила Петру и его преемникам в полное, неотрицаемое, вечное владение и собственность завоеванные русским оружием Ингерманландию, часть Карелии, всю Эстляндию и Лифляндию с городами Рига, Ревель, Дерпт, Нарва, Выборг, Кексгольм, островами Эзель и Даго.
Ништадтский мирный договор явился главным дипломатическим достижением Петра Великого. Получив сообщение о подписании договора, Петр выразил огромную радость, что „сия трехвременная жестокая школа такой благой конец получила“, что никогда „наша Россия такого полезного мира не получала“. В письме к послу в Париже В.Л. Долгорукому Петр пояснил свое сравнение Северной войны с „жестокой школой“: „Все ученики науки в семь лет оканчивают обыкновенно; но наша школа троекратно время была (21 год), однакож, слава богу, так хорошо окончилась, как лучше быть невозможно“.
Северный союз и победоносная Северная война, с помощью который Россия пробилась к Балтийскому морю, явились детищем политического гения Петра. Но главное, к чему стремился Петр, было усиление роли России в „концерте“ европейских держав, расширение ее политических, культурных, экономических связей с Европой. Выход к морю позволял решить эту задачу.
Французский представитель в России Кампредон писал после окончания Северной войны: „При малейшей демонстрации его флота, при первом движении его войск ни шведская, ни датская, ни прусская, ни польская корона не осмелятся ни сделать враждебного ему движения, ни шевельнуть с места свои войска, как о том бывала речь при прежних обстоятельствах“.
Трудности и беды войны венчал праздник победы с маскарадом и фейрерверком. 22 октября на торжествах по случаю мира Петр произнес речь, в которой говорил о необходимости продолжать преобразования, „дабы народ чрез то облегчение иметь мог“. Двумя днями раньше, 20 октября, сенат удостоил царя звания „отец отечества“, приставки „великий“ и титула „император всероссийский“. Петр принял только новый титул императора, отказавшись от всего остального.
129 
