.
Очередная сказка о Золушке 
18 
Ну и не надо. Вернёмся к Рахили, размахивающей лифчиком, как священной хоругвью, и казаку Кочуеву, скорбно стучащему лбом о ножку стола. Ему не хотелось, чтоб на него отвлекались, поэтому стук был тихий и эпизодический…
– Эльфа мы фнаем, он нам не нуфен, – начал могучий бармен, волнуясь и переходя из-за большущих клыков на несколько шепелявую речь. Действительно, с такими бивнями во рту удобнее рычать, чем по-человечески разговаривать.
– Жаль, жаль, а что не так? Хорошая порода, прикормлен, воспитан и приучен к ящику с песком. Почему сразу нет? Давайте хотя бы поторгуемся…
– Нуфны фы!
– Ванечка, шо таки профыркал этот беременный ёжик?
– Нам нуфны фы! – грозно проревел (справедливо!) оскорбленный бармен, даже не пытаясь хоть чуточку втянуть пузо, это было выше его сил. – Пофледнее слофо – фы станофитесь, как мы, и фифёте с нами на рафных. Станьте фампирами или сдохните!
– Мофем пософетофаться? – без тени иронии поинтересовалась Рахиль, ей кивнули.
Девушка демонстративно вышла из-за стола, подняла за шиворот красного, как наливное яблочко, подъесаула и, развернувшись спиной к противнику, шёпотом призналась:
– А третья причина, по которой я пошла на эту нетрадиционную для армии Израиля акцию, таки то, шо я всё ещё люблю вас, мой смущённый казак! Ой, мама, как же мне оно нравится, говорить вам всё это в лицо и видеть, шо у вас тоже пламенеют уши…
– Рахиль, я… – хрипло начал подъесаул, но еврейка быстро приложила пальчик к его губам. Потом сдвинула брови, подняла левую, показала взглядом на «галил», дёрнула плечиком, пристукнула каблуками. Причём лицо у неё при этом было невероятно спокойное, а глаза буквально вопили: «Если этот рыжеусый шлимазл опять ничего не понял, то я напишу ему это слово гелевой ручкой восемь раз по лампасам!»
Иван Кочуев предпочёл кивнуть, топнуть ножкой, два раза пожать погонами и, вывернув под углом правую бровь, удерживать её, не моргая, с полминуты. Его возлюбленная счастливо выдохнула и вернулась к переговорам.
– Таки мы в принципе на всё согласны. Но есть условие: я не ем свинину, поэтому кровь граждан суверенной Украины не пью принципиально! Вас оно ничем не покоробит? Можете посовещаться…
Бармен на секунду задумался. Вроде бы ничего противоречащего установленным упыриным традициям в речах девушки не было, но… видимо, такой прецедент им попался впервые, и все сгрудились, шумно обсуждая заданную тему. Впрочем, недоумения разрешились быстро…
– Мы фоглафны!
– А я передумала, – широко улыбнулась госпожа Файнзильберминц, одновременно спуская курок. Длиннющая очередь из верной автоматической винтовки не умолкала, пока не опустошила весь магазин.
Взору обалдевшего казака предстала гора расстрелянных в упор кровососов…
– Грустно… Но с террористами действительно ведут переговоры только так!
– Это… низко!
– Ваня, я вас умоляю…
– Это подло! Ты обманула их, ты… и меня обманула!
– Ваня, таки не надо смешивать толстое с вкусным…
– Убивать исподтишка недостойно воина! – продолжал бушевать взбесившийся подъесаул. – Ты заговорила мне зубы словами про любовь, а сама только и думала… А я поверил! И кому, кому?!
– Опять антисемитские наезды… – опустила покаянную голову Рахиль. – И шо я, собственно, не так сделала? Спасла хороших нас, убрала плохих их, призналась в личных чувствах, а в результате сижу голодная, дура дурой, и снова кругом виноватая… Не везёт, как тёте Соне в абортарии – ей сказали, шо на восьмом месяце оно уже как-то поздно…
Иван Кочуев в ярости пнул ни в чём не повинный стол, ещё раз обозрел гору трупов, вытащил шашку (видимо, намереваясь дорубить кого-нибудь из милосердия), не нашёл, бросил её обратно в ножны и мрачно бухнулся на пол рядом с невозмутимым старым эльфом.
– Миллавеллор, друг, ну вот хоть ты объясни, зачем она так делает, а?!
Остроухий скорчил скорбную мину и сострадательно кивнул. Израильтянка так же сурово устроилась по другую сторону…
– А я не понимаю шуму. Таки мы же обо всём договорились на тайном языке мимики спецназа. Этот грозный казак сам утвердил мне всю операцию, а теперь у него больные нервы…
Миллавеллор, столь же охотно, развернулся и к ней, кивая и вздыхая, с ничуть не меньшим пылом…
Молодые люди вспыхнули и одновременно вцепились руками в горло двуличному проходимцу.
– А что вы хотите, дети мои? Нет ничего глупее, чем вставать между влюблёнными сердцами, когда их ярость не даёт им воссоединиться. Знаете, чего не советовал делать преподобный Бо Чжень, стоя на балконе и любуясь на линию высоковольтной передачи?
18 
