29 
Джон Гиффорд, без сомнения, будет у нее отнят, и, следовательно, исчезнет и весь комфорт, которым он здесь ее окружил. Вернется другой тюремщик или какой-либо похожий на него. И примет ли де Чевил во внимание тот факт, что она ждет ребенка? Нет, — он ведь хочет, чтобы она умерла. Ей нет смысла обращаться к нему с просьбами по поводу ребенка. Ему не нужен Киркбург. Он разрушил его, следовательно, ему будет все равно, даже если она скажет, что ребенок является наследником Лионса. Но ребенок так же и ее, а ему вряд ли понравится, если она оставит наследника.
Она может не беспокоиться о том, тяжело ли рожать в тюрьме. Ей все равно не дадут прожить так долго, тем более когда Фулкхест вернется. Интересно, долго ли его не будет, не с Гилбертом ли он воюет, ведь у Гилберта осталось в распоряжении войско Лионса? Если бы она смогла родить ребенка прежде, чем вернется Фулкхест, то уговорила бы Джона Шиффорда найти дом для малыша.
Ровена не помнила, с какого момента мысли о ребенке стали занимать ее все больше. Даже если он был зачат с дурной целью, сейчас это не имело значения.
Ее малыш. И не важно, что его отец ненавидел ее. Его отец…
Она слишком много думает обо всем в темнице, и слишком часто ее воспоминания возвращаются к тому человеку. Ей не нравилось это, но происходило помимо ее воли. Достаточно было просто закрыть глаза, и она сразу могла представить себе его, лежащего перед пей.
Она не обманывала его, когда сказала, что счастлива с ним. Ей не доставило удовольствия само действие, но, когда первая боль прошла, ей не стало неприятно трогать его, гладить его. Он совсем не был отталкивающим на вид, за исключением серебристых глаз, которые ее ненавидели. Но до того, как она с ним в первый раз заговорила, эти глаза казались любящими и делали его очень красивым.
Она не услышала приближающихся шагов Джона, пока дверь с привычным скрежетом не отворилась. Он не был улыбающимся, как обычно, и выглядел чем-то расстроенным. И затем…
— Вы беременны, леди Ровена?
Она взглянула на него, потрясенная. Ровена не была бледной, ее не тошнило, как некоторых женщин, у нее ни намека на живот.
— Как вы догадались?
— Так это правда?
— Ну да, но как…
— Я не думал об этом, но мой лорд спросил, было ли у вас уже время, ну, женское время — и я сообразил, что вы не просили меня принести… э-э… дополнительные вещи. Почему же вы мне не сказали?
— Я только что поняла это сама. Но почему ваш лорд спрашивал вас? Когда?
— Только что. Ровена побледнела.
— Он вернулся?
— Да, я должен провести вас к нему.
Глава 15
Что она помнит про Фулкхеста? Высокого роста, жесткие складки у рта и лед в голосе, когда он приказал отвезти ее в темницу.
Ровена едва обращала внимание на что-либо, пока они шли через помещение главной усадьбы. Было около двенадцати часов дня и народу навстречу попадалось немного, в основном слуги, спешащие по делам, немного солдат, несколько рыцарей.
Ее отвели в покои лорда — большую комнату за главным залом.
Там было светло, солнечный поток лился через два окна. Широкая кровать на четырех ножках украшена красивым пологом. Она стояла вплотную к стене, которая отделяла покои от зала.
Там можно было много еще чего рассматривать, но взгляд Ровены остановился посреди кровати на чем-то, что выглядело, как сложенные горкой цепи, поэтому она не обратила внимания на человека, который стоял с другой стороны кровати, пока он не подошел к ней.
Он действительно был огромного роста, в черной красивой тунике. В следующий момент она обратила внимание на темно-русые, почти каштановые волосы, если бы не их золотистый отлив, и затем взглянула в глаза, серебристые и очень напряженные.
И ее глаза широко распахнулись, слово «нет» так и не сорвалось с ее губ, и она провалилась в милосердное, утешающее небытие.
Джон подхватил ее, когда она падала на пол.
Уоррик бросился вперед, почти что вырвав ее из рук Гиффорда. Он поднес ее к кровати и положил там. Одна из ее маленьких рук дотрагивалась до цепей, лежащих рядом с ней. Она должна почувствовать это, когда очнется. Он улыбнулся.
— Я не могу представить, что случилось, мой лорд, — тревожно проговорил Джон за его спиной. — Мы кормили ее хорошо.
Уоррик не отрывал глаз от русоволосой девушки.
— Значит, вы баловали ее? И ни один мышиный укус не попортил ее нежной кожи?
Джон в ответ громко фыркнул. Уоррик знал его. Джон всем известен, как добрейшее и мягкосердечнейшее создание.
29 
