Особенно,... 
43 
— Если ужин немного подгорит, — сказал Ребус, — вы всегда можете заменить его еще парой бокалов джина.
Андерсон предпочел не отвечать. Вместо этого он поднялся в надежде, что полицейские поймут намек и уберутся восвояси.
— Кстати об ужине, — небрежно сказала Шивон, укладывая бумаги обратно в папку. — Вы хорошо поужинали после посещения церкви?
— Очень хорошо, спасибо.
— А где, не подскажете? Я всегда стараюсь узнать, где есть неплохой ресторан.
— О, я уверен, вы сможете позволить себе там побывать, — сказал мистер Андерсон с издевательской улыбкой. — Ресторан называется «Помпадур».
— Я постараюсь устроить так, чтобы за ужин платил он. — Шивон кивнула в сторону Ребуса.
— Уж постарайтесь, — со смехом сказал мистер Андерсон. Закрывая за ними дверь, он все еще хихикал.
— Ничего удивительного, что его жена предпочитает возиться в саду, — заметил Ребус. — Что угодно, лишь бы быть подальше от этого надутого идиота. — И он зашагал по дорожке к улице, на ходу нащупывая в кармане сигареты.
— Если я расскажу тебе кое-что интересное, ты пригласишь меня поужинать в «Помпадур»? — поддразнила Шивон.
Ребус достал зажигалку и кивнул.
— Я заметила экземпляр ресторанного меню на столике швейцара в отеле.
Ребус прикурил и выпустил в ночное небо тонкую струйку дыма.
— Действительно, любопытно. И как ты думаешь, почему оно там оказалась?
— Да просто потому, что ресторан «Помпадур» находится в отеле «Каледониан».
Несколько мгновений Ребус молча смотрел на нее, потом в два прыжка подскочил к двери и несколько раз ударил в нее кулаком. Мистер Андерсон, открывший на стук, выглядел крайне недовольным, но Ребус не дал ему возможности выразить свои чувства вслух.
— Перед тем, как на него напали, — сказал он, — Александр Федоров пил в баре «Каледониан».
— Ну и что?
— А вы были в ресторане отеля примерно в это же время. Вы, случайно, его не видели?
— Мы с Элизабет даже не приближались к бару. «Каледониан» — довольно большой отель, инспектор… — Он стал закрывать дверь, и Ребусу на мгновение захотелось выставить ногу, чтобы ему помешать. Ничего подобного ему не случалось проделывать уже очень давно.
Увы, он не мог придумать ни одного дельного вопроса и только пристально смотрел на Роджера Андерсона, пока тяжелая дубовая дверь не захлопнулась перед самым его носом. Даже после этого Ребус некоторое время стоял неподвижно, надеясь, что хозяин передумает и откроет, но Андерсон, по-видимому, ушел есть свой подгоревший ужин или подкрепляться джином.
Повернувшись, Ребус снова пошел по дорожке.
— Ну, есть какие-нибудь идеи? — спросила Шивон.
— Давай сначала побеседуем со второй свидетельницей, — ответил Ребус. — А потом я расскажу тебе, что я думаю.
Нэнси Зиверайт жила на четвертом этаже многоквартирного дома на Блэр-стрит. Окаймленное пыльными лампочками объявление в доме напротив извещало о наличии в полуподвальном помещении сауны. Чуть дальше по улице кучковались у дверей бара курильщики, а со стороны Хантер-сквер доносились вопли и пьяные выкрики: там вопреки всем усилиям полиции часто собирались городские бездомные.
Подъезд дома был почти не освещен, и Ребус поднес к домофону зажигалку, чтобы Шивон смогла прочесть список жильцов. Большая часть квартир в доме сдавалась; люди приезжали и уезжали, поэтому возле каждой кнопки было налеплено сразу по нескольку желтых или розовых офисных стикеров с именами обитателей. С трудом разобрав на одной такой бумажке фамилию Зиверайт, Шивон нажала кнопку вызова, и замок почти сразу щелкнул, открываясь. О том, кто и к кому идет, никто так и не спросил.
Лестничная клетка была освещена сравнительно неплохо, но внизу стояли мешки с мусором и лежала целая стопка ненужных телефонных справочников за несколько лет.
— Кто-то здесь держит кошку, — сказал Ребус, потянув носом.
— Или страдает недержанием мочи, — заметила Шивон.
И они стали подниматься. На каждой площадке Ребус останавливался, делая вид, будто изучает таблички с фамилиями на дверях, но на самом деле ему просто нужно было отдышаться. Когда он, наконец, добрался до четвертого этажа, Шивон уже звонила в квартиру.
На звонок открыл взъерошенный юноша с недельной щетиной на щеках, красной банданой на голове и подведенными карандашом глазами.
43 
