46 
В управлении Катарелла сказал ему, что новостей нет. У Монтальбано был пунктик – тут же подписывать все книги, которые он покупал. Комиссар потянулся было за шариковой ручкой, он держал их несколько на письменном столе, и взгляд его упал на монеты, которые ему оставил Якомуцци. Первая – медная, 1934 года, на одной стороне у нее был профиль короля и надпись «Виктор Эммануил III, король Италии», на оборотной – колос и надпись «Ч. 5», пять чентезимо; вторая тоже была медной, размером чуточку побольше, с одной стороны опять же лицо короля с той же надписью, с другой – пчела, сидящая на цветке, буква «Ч» и цифра «10», десять чентезимо, 1936 года; третья была металлической, из легкого сплава, с одной стороны снова пресловутый портрет короля и надпись, с другой – орел, расправивший крылья, за которым виднелась ликторская связка. На этой стороне надписей было четыре: «Л. 1», что означало одна лира, «ИТАЛИЯ», что означало Италия, «1942», то есть год выпуска и «XX», что указывало на двадцатый год фашистской эры. И вот как раз пока Монтальбано сидел и смотрел на монету, он вспомнил, что именно привлекло его взгляд, когда он нагибался за упавшей книгой. Он увидел витрину магазина по соседству, витрину, где были выставлены старинные монеты.
Он поднялся, предупредил Катареллу, что отлучится и что вернется самое большее через полчаса, пешком направился к магазину. Тот назывался «Вещи», и именно вещи в нем были выставлены: минералы, марки, подсвечники, кольца, брошки, монеты, поделочные камни. Он зашел, и девушка, чистенькая и милая, встретила его с улыбкой. Комиссару было неловко обманывать ее ожидания, он объяснил, что пришел не затем, чтоб купить, но поскольку он видел выставленные в витрине старинные монеты, то хотел узнать, нет ли в этом магазине, или в Вигате, кого-нибудь, кто понимал бы толк в нумизматике.
– Конечно есть, – сказала девушка, все продолжая улыбаться, – она была просто прелесть. – Мой дедушка.
– Где я мог бы его побеспокоить?
– Вы его вовсе не побеспокоите, наоборот, он будет рад. Он за магазином в задней комнате, погодите, я ему скажу.
Он не успел даже разглядеть пистолет конца девятнадцатого века, лишившийся курка, как девушка опять появилась.
– Проходите, прошу вас.
Помещение за магазином было волшебным вавилоном граммофонов с трубами, доисторических швейных машинок, конторских прессов, картин, гравюр, ночных горшков, курительных трубок. Комната представляла собой сплошь книжные полки, на которых стояли вперемешку инкунабулы, тома в пергаментных переплетах, абажуры, зонтики, шапокляки. В центре помещался письменный стол, старик сидел за ним у света настольной лампы в стиле либерти. Он держал пинцетом марку и изучал ее через увеличительное стекло.
– Что такое? – спросил он нелюбезно, даже не подняв глаз.
Монтальбано положил перед ним три монеты. Старик на минутку оторвал взгляд от марки и посмотрел на них рассеянно:
– Ничего не стоят.
Из всех стариков, с которыми он мало-помалу сводил знакомство в ходе нынешнего расследования, этот был самый неприветливый.
«Хорошо бы собрать их всех в богадельню, – подумал комиссар, – мне было бы легче их опрашивать».
– Знаю, что ничего не стоят.
– И тогда что же вы хотите узнать?
– Когда они вышли из обращения.
– Попробуйте угадать.
– Когда провозгласили республику? – отважился нерешительно Монтальбано.
Он чувствовал себя точно студент, который не подготовился к экзамену. Старик засмеялся, и его смех походил на скрежет порожних жестянок, которые скребут одна о другую.
– Ошибся?
– Ошиблись, и порядком. Американцы тут у нас высадились в ночь с девятого на десятое июля сорок третьего года. В октябре того же года эти монеты вышли из оборота. Их заменили амлирами, бумажными купюрами, которые распорядилась печатать АМГОТ – военная администрация союзников на оккупированных территориях. И поскольку эти банкноты были достоинством в одну, пять и десять лир, чентезимо вышли из обращения.
Фацио и Галлуццо вернулись, когда уже стемнело, и комиссар их отчитал:
– Ну ничего себе! Вы, однако, не торопились!
– Мы-ы?! – заспорил Фацио. – Разве вы не знаете, из какого он теста, этот лейтенант? Прежде чем пальцем дотронуться до покойника, он дожидался приезда судьи и доктора Паскуано. Уж кто не торопился, так это они.
– Ну так что?
– Покойник сегодняшний, свеженький. Паскуано сказал, что между убийством и телефонными звонками даже часу не прошло. В кармане у него имелось удостоверение личности. Звать Гулло Пьетро, лет сорок два, глаза голубые, волосы светлые, цвет лица розовый, место рождения – Мерфи, место жительства – Фела, улица Маттеотти тридцать два, женат, особых признаков не имеется.
46 
