Особенно,... 
67 
— Я всегда чувствовала, — продолжала она в несвойственном ей порыве откровенности, — что мне надо было что-то сделать. Я была единственным ребенком. Могла бы пригрозить, что убегу или покончу с собой. И если бы я решилась на это, возможно, все сложилось бы иначе. Но я боялась твоего дедушку и безропотно позволила им забрать Чарльза, а через пять лет вышла замуж за твоего отца, потому что этого хотел мой отец.
— Ну, мама, — напомнила я ей. — Папа очень хороший человек. А этот учитель рисования мог бы не оправдать твоих надежд.
— Жизнь с ним, наверное, не всегда была бы легкой, но она того стоила!
— Ты можешь благодарить судьбу за многое, мама, — напомнила я ей опять, но она только слабо улыбнулась.
— Когда ты родилась, Минта, я немного смирилась. Но это произошло спустя годы после нашей свадьбы. Я думала, у нас уже не будет детей. Возможно, если бы ты появилась раньше… А потом твое рождение так повлияло на мое здоровье.
Вспоминая о своей тяжелой беременности, о страшных муках, которые она испытала во время родов, мама вновь становилась прежней — слабой, болезненной женщиной. Все это я уже слышала раньше, и повторения рассказа мне не хотелось.
— И из-за этих людей, которые пришли к нам сегодня, ты вспомнила о прошлом? — быстро спросила я.
— Как бы мне хотелось знать, что с ним стало, Минта. Его сослали на каторгу. Такого гордого человека!
— Может быть, он оказался достаточно изворотлив и нашел свое место даже там.
Она улыбнулась.
— Только эта мысль и успокаивала меня. Послышался стук в дверь, и вошла Лиззи. Ей было почти столько же лет, сколько маме. Когда-то она была моей няней, а еще раньше — маминой горничной. Она до сих пор обращалась со мной как с ребенком, а с матерью держалась более фамильярно, чем другие слуги. Густые седые, все в кудряшках, волосы служили ее единственным украшением и даже сейчас привлекали внимание.
— Вы не даете своей матери спать, мисс Минта, — сказала Лиззи. — Она, верно, устала.
— Мы разговаривали, — ответила я. Лиззи прищелкнула языком.
— Знаю. — Она повернулась к матери. — Вас уложить?
Мама кивнула, поэтому я поцеловала ее, пожелала спокойной ночи и покинула комнату. Закрывая дверь, я услышала, как мама с необычным возбуждением в голосе говорила:
— Когда сегодня днем я увидела этого молодого человека, мне сразу вспомнилось прошлое. Ты помнишь, как он сидел на лужайке со своим блокнотом?..
Я пошла к себе в комнату. Бедная мама! Как ужасно прожить всю жизнь, предаваясь воспоминаниям и постоянно мечтая о том, что так»и не случилось.
Мне не спалось. Наши неожиданные гости произвели на меня такое же сильное впечатление, как и на маму.
Еще долго я не могла забыть об их визите. Мне бы хотелось все обсудить с Люси, но то, что рассказала мама, предназначалось лишь для моих ушей. У нас висел мамин портрет, который был написан два года спустя после неудачного побега. На нем она, действительно, выглядела красавицей. Но только теперь я разглядела затаенную грусть в ее глазах. Дедушку Дориана я помнила плохо. Знаю только, что от его резких и грубых команд холодок пробегал по моей детской спине. Я хорошо представляла себе, каким суровым он мог быть с собственной дочерью. Разумеется, папа ему подходил — титулованный джентльмен со средствами, мягкий и уступчивый, он легко согласился переехать в Уайтледиз. У папы был дом по соседству и поместье в графстве Сомерсет, которое стало собственностью их семьи в 1749 году. Тогда они многого добились, поддержав Ганноверов. Раньше раз или два в год мы ездили в Сомерсет, но папа продал поместье, а еще раньше дом. Содержать их было очень дорого, а нам нужны были деньги, объяснил он. Интересно, что почувствовала мама, когда узнала, что должна выйти замуж. Но скорее всего она понимала, что потеряла Чарльза навсегда. А все-таки старалась ли она хотя бы притвориться, что любит папу?
Я была в саду и срезала цветы для ваз, когда доктор Хантер вышел из дома. Я позвала его, и он остановился, с улыбкой глядя на меня.
— Вы только что были у мамы? — спросила я. — Мне бы хотелось поговорить с вами о ней. Но она может выглянуть из окна и сразу же решит, что мы обсуждаем какую-то новую ужасную болезнь, которая у нее появилась.
— Почему бы вам не показать мне розы? — предложил он.
— Хорошая мысль, но, давайте, лучше пойдем в сад. Там нас никто не увидит.
Этот сад окружала приятная аллея, которая превращалась летом в роскошную зеленую арку. Я любила сад; казалось, он был совсем отрезан от дома.
67 
