39 
Анна Ахматова.
Из «Записных книжек»
В общем и целом формально Ахматова как бы и права, однако обстоятельства складывались так, что и после возвращения в Царское Село она продолжала часто ездить в Киев – и летом, и зимой, на Рождество; там жили ее родные: мать, брат, тетка… И стихов о Киеве у нее куда больше, чем, скажем, о Москве. Голос памяти возвратит ее в Киев и в сентябре 1921 года; именно здесь, а не в Петербурге, она как бы отслужит панихиду об убиенном Гумилеве:
Гулом полны алтари и склепы…
- Гулом полны алтари и склепы,
- И за Днепр широкий звон летит.
- Так тяжелый колокол Мазепы
- Над Софийской площадью гудит.
- Все грозней бушует, непреклонный,
- Словно здесь еретиков казнят…
21 сентября 1921
На Казанском или на Волковом…
- На Казанском или на Волковом
- Время землю пришло покупать.
- Ах! под небом северным шелковым
- Так легко, так прохладно спать.
- Новый мост еще не достроят,
- Не вернется еще зима,
- Как руки мои покроет
- Парчовая бахрома.
- Ничьего не вспугну веселья,
- Никого к себе не зову.
- Мне одной справлять новоселье
- В свежевыкопанном рву.
8 июля 1914
Слепнево
Целый год ты со мной неразлучен…
Н. В. Н. [20]
- Целый год ты со мной неразлучен,
- А как прежде, и весел и юн!
- Неужели же ты не измучен
- Смутной песней затравленных струн, —
- Тех, что прежде, тугие, звенели,
- А теперь только стонут слегка,
- И моя их терзает без цели
- Восковая, сухая рука…
- Верно, мало для счастия надо
- Тем, кто нежен и любит светло,
- Что ни ревность, ни гнев, ни досада
- Молодое не тронут чело.
- Тихий, тихий, и ласки не просит,
- Только долго глядит на меня
- И с улыбкой блаженной выносит
- Страшный бред моего забытья.
13 июля 1914
Слепнево
Николай Недоброво был эстет, поэт, интеллектуал, по образованию филолог, по убеждению классик и даже классицист. Он и красив был какой-то особенной, не современной красотой. Один из его современников вспоминал: «О, как великолепен был тогда Недоброво!.. Он был безукоризненно красив… У него была стройная, словно точеная фигурка, впрочем, вполне достаточного, почти хорошего среднего роста. Лицо, руки – все гармонировало, как в античных скульптурах».
Николай Владимирович, по натуре скорее просвещенный дилетант и коллекционер, чем «труженик пера», женившись на богатой и красивой женщине, освободил себя от необходимости зарабатывать деньги литературным трудом. Правда, в ранней юности, будучи студентом, он сделал попытку примкнуть к группе молодых литераторов, которые считали литературу делом, профессией, а не средством самоусовершенствования. Но те вмиг распознали в нем чужака. В мемуарах поэта и критика Вл. Пяста зафиксирован такой эпизод. В доме поэта Сергея Городецкого зашла как-то речь о необходимости создания поэтического кружка, по примеру художников, организовавших «Мир искусства»; идея такого кружка принадлежала Недоброво, но когда он ушел, хозяин заявил: «Недоброво нам в кружке не нужен. Он производит впечатление, что вот-вот начнет собирать табакерки и будет говорить только о художественном качестве уников из своего собрания и ничем во всем мире не интересоваться. В тридцать лет будет сюсюкающим стариком».
Сюсюкающим стариком в тридцать лет Недоброво не стал, ему было 33, когда он опубликовал статью о поэзии Анны Ахматовой, которую Анна Андреевна до конца жизни считала лучшей из всего написанного о ее творчестве, ценила и некоторые из его лирических стихотворений, может быть, даже и увлеклась, не слишком, а слегка, и так же легко разлюбила. И когда Павел Лукницкий, узнав от нее же, что стихотворение «Есть в близости людей заветная черта…» обращено к Николаю Владимировичу Недоброво, попросил сделать прозаический к ним комментарий, Анна Андреевна ответила как бы притчей: «Недоброво собирал коллекцию кружев. Я их не видела. Не хотела видеть».
Тяжела ты, любовная память…
- Тяжела ты, любовная память!
- Мне в дыму твоем петь и гореть,
- А другим – это только пламя,
- Чтоб остывшую душу греть.
- Чтобы греть пресыщенное тело,
- Им надобны слезы мои…
- Для того ль я, Господи, пела,
- Для того ль причастилась любви!
- Дай мне выпить такой отравы,
- Чтобы сделалась я немой,
- И мою бесславную славу
- Осиянным забвением смой.
18 июля 1914
39 
