ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Леди туманов

Красивая сказка >>>>>

Черный маркиз

Симпатичный роман >>>>>

Креольская невеста

Этот же роман только что прочитала здесь под названием Пиратская принцесса >>>>>

Пиратская принцесса

Очень даже неплохо Нормальные герои: не какая-то полная дура- ггероиня и не супер-мачо ггерой >>>>>

Танцующая в ночи

Я поплакала над героями. Все , как в нашей жизни. Путаем любовь с собственными хотелками, путаем со слабостью... >>>>>




  40  

— Зверинец! — Бонна прижала руки к груди

— Зоопарк. Мир, там зоопарк! — заорала Маша, позабыв все приличествующие XIX веку слова.

Позабыв, что в XXI веке, на столе в круглой Башне лежит книга «Анна Ахматова. Избранное», прямое доказательство, что Анечка Горенко никак не умрет пятилетней — спасется, подрастет и таки станет поэтом!

Рика, с криком слетела с горы.

Снизу ахнуло — посетители зверинца волной прильнули к решетке.

Медведь, громадный и бурый встал, направился к девочкам.

— О боже. О боже. О боже! — истошно закричал женский голос. — Сделайте же что-нибудь! Кто-нибудь…

Сверху голос казался глухим.

Анна, казавшаяся сверху невыносимо крохотной (безнадежно-беззащитной) пыталась вскарабкаться обратно.

Бессмысленно! Если бы по стенообразной горе можно было подняться наверх, медведь давно бы сбежал из вольера.

Зверь шел к Анне.

Она встала на четвереньки. Пальтишко задралось. Маша увидела бурые чулки на подвязках, подумала неважное: «Как ей не холодно?»

Ей не могло быть холодно. Ей было страшно!

— Сделайте… кто-нибудь! Он же ее!.. — не унимался женский глас за решеткой.

Взобравшись на небольшой бугорок, Анна вжалась в земляную, покрытую наледью стену.

Медведь прыгнул.

Анна закрыла глаза.

— А-а-а-а! — донеслось.

Но зверь вдруг недоуменно замотал головой. Постоял и пошел прочь.

К маленькой Рике.

Теперь он шел иначе — медленно, точно в его приближении, во взгляде его исподлобья, в каждом косолапом шаге каждой из четырех его лап, был некий церемониальный и тайный смысл.

Прилипшие к звериной решетке кавалеры в картузах, котелках и форменных шапках, дамы в шляпках и платках застыли, — неясное, ставшее неотвратимым прорисовалось в очертаньях горы, в белоснежности снега, крошащегося с небес равнодушною манкой, в протяжном и крякающем крике черного ворона.

— Нет! Нет! Нет! — скомкал тишину Машин страх.

Неизвестный храбрец в штанах с лампасами вскарабкался на решетку.

Но его героичный поступок выявился запоздалым.

Кто-то высокий, в темном пальто уже спрыгнул с горы, подхватил на руки двухлетнюю Рику.

— Пшел вон! — бесстрашно и грозно громыхнул он на медведя.

Косолапый зарычал, ощерив желтую пасть. Ударил лапой.

Но Мир — а это был именно он, — увернулся от удара так быстро, что Маша только заморгала глазами.

— Беги ко мне!— Мир вильнул к Анне.

Та не заставила себя ждать — она мчалась к спасителю. Тот ухватил ее на ходу, рванул к ограждению. Сидевший на заборе несостоявшийся герой в штанах с …лампасами, принял спасенных девочек Горенко.

Мир феерично перемахнул забор.

И был встречен громогласными аплодисментами.



*****

— Мир, ты — герой! Настоящий герой!

— Оставь. Их все равно бы спасли. Ты читала в статье: у Ахматовой умерла сестра Ия. А эта — Рика. Просто ты так испугалась, и я подумал: лучше вытащить их, чтоб ты не страдала.

— Мир, ты такой молодец! Ты не побоялся!

— Мне нечего бояться, — сказал он. — Кроме одного, — что однажды ты прогонишь меня.

— Я тебя никогда не прогоню!

— Обещаешь?

Он спросил это так серьезно, что у Ковалевой засосало под ложечкой

Его «обещаешь?» было тяжелым, как скрижаль, на которой издал свои первые законы Господь.

И Маша спешно прикусила восторженный язык.

— Обещаешь? — с настойчивостью повторил Красавицкий.

«Что сказать?» — заныло испуганно.

Сказать «Нет», после «я тебя никогда» — было нелогично и подло.

Сказав «Да», она даст вечный обет: жить с Миром, не в любви, так в радости и в горе…

До смерти!

Но Ковалева не собиралась вступать в платонический брак на Царской площади образца 1894 или -5 года.

— Что ты молчишь?

«Почему он любит меня? Он должен был меня разлюбить! Что-то не так было с Дашиной Присухой…»

— Мир, — хмуровато проговорила она, изучая носки темных ботиков, — я обещаю, что найду способ тебя распресовать.

— В смысле?

— Расколдовать. Я найду Отсуху.

— А если не найдешь?

С секунду Маша переминалась с ноги на ногу.

Затем:

— Тогда я буду искать ее до смерти. Я не брошу тебя, до тех пор, пока не смогу тебе помочь! Обещаю, — принесла она страшную клятву.

— Идет! — Он страшно обрадовался. Завертел головой. — Как здесь все-таки здорово. И воздух такой нереальный. Как в деревне! Логично, машин же нет. Вокруг сплошные сады. Не могу поверить, что я — в Киеве. Все такое маленькое — я чувствую себя Гулливером. И лысое. То есть, так мало домов, одни деревья…

  40