Особенно,... 
54 
— Это дело Хетти решать, нужны ли ей эти травки, — резко возразила я.
И вновь зазвенел этот невинный смех.
— Точно, — сказал он. — Хоть Сол Канди и думает, что она куда как хороша.
— Надо полагать.
— Она, можно сказать, уже помолвлена, — продолжал он почти застенчиво и нельзя было не заметить его любви к сестре и гордости за нее.
— Надеюсь, они будут счастливы.
— Они будут счастливы! — Сол — большой человек. Капитан Сол… шахтерам не побалуешь, а, с Солом-то. Скажет Сол — идите, они и идут, скажет — приходите, они приходят. Вот те крест. Сам мистер Феддер не такой важный начальник, как капитан Сол Канди.
Я решила не углубляться в эту тему. Мне надо было побыстрей отдать травки да уйти.
— А где Хетти? — спросила я.
— Да небось на кухне, с матушкой Пенгаллон.
Я заколебалась, подумав, не отдать ли ему пакетик, чтобы он передал Хетти, но решила, что не стоит.
— Пойду ее поищу, — сказала я.
— Я тебя к ней провожу, — пообещал он и пошел со мной рядом. — Гули-кули-гули, — бормотал он голубю, и мне сразу вспомнилось, как Джо лечил лапку голубю наверху у нас в домике. Я обратила внимание, какие огромные ручищи у Ройбена и как бережно держит он в них птицу.
Он подвел меня к дому сзади и указал на черепичный конек, служивший украшением. К стене была прислонена лестница — он занимался ремонтом.
— Кой-где черепица поразболталась, — сказал он, как бы подтверждая это. — Так не годится. Вдруг маленький народец придет сюда в полночь погулять?
И снова этот высокий звонкий смех, который уже начал меня раздражать. Да такой громкий, что мне захотелось, чтоб Ройбен поскорее ушел.
Я знала, что он говорит об «альфовой площадке», как ее у нас называли, — о черепичном коньке, куда, как считалось, приходят эльфы и танцуют после полуночи. Если такой конек не в порядке, то, говорили, эльфы могут рассердиться и навлечь на дом несчастье. Естественно, подумала я, человек, про которого говорят, что его зачаровали эльфы, должен верить этой легенде.
— Вот теперь порядок, — сказал Ройбен. — Уж я постарался. А потом захотелось взглянуть на моих пташек.
Он провел меня через моечную с каменными полами и вымощенный плитами переход, а затем распахнул дверь, ведущую в громадную кухню с двумя большими окнами, очагом и глиняной печью, красными изразцами и огромным обеденным столом; с дубовых балок свисали свиные окорока, колбасы и пучки трав.
За столом сидела и чистила картошку миссис Пенгаллон, которая с тех пор как умерла миссис Пенгастер, была на ферме кухаркой и домоправительницей. Эта большая, приятного вида женщина казалась сейчас непривычно грустной. Хетти была на кухне и гладила себе блузку.
— Батюшки, — сказала Хетти, когда мы вошли, — разрази меня гром, ежели это не Керенса Карли. Ах, какая честь. Входите, входите. То есть ежели не побрезгуете нами, грешными.
— Да угомонись ты, — вмешалась миссис Пенгаллон. — Это ж всего только Керенса Карли. Входи, милушка, и скажи-ка мне, не видела ль ты где моего Табса.
— Так вы потеряли кота, миссис Пенгаллон? — спросила я, не обращая никакого внимания на Хетти.
— Уже два дня тому, милушка. Так на него не похоже. Он и раньше погуливал целыми днями, да к ужину всегда в аккурат приходил… всегда мурлыкал, как я ему молочка в блюдечко налью.
— Ах, как жаль. Нет, я его не видала.
— Я прямо так беспокоюсь, что с ним сталось. Все кажется, что он, голубчик, в какой-нибудь капкан угодил. Было бы просто ужасно, милушка, у меня это из головы нейдет. Я уж подумываю, не сходить ли к твоей бабушке. Может, она мне чего скажет. С миссис Томс она прямо чудо сотворила. У ней теперь дыхание куда как лучше, а делала она только то, что ей твоя бабушка велела: взять паутины, скатать в комочек да проглотить. Конечно, это колдовство, а твоя бабушка — замечательная женщина.
— Да, — согласилась я, — замечательная.
— Ты скажи ей, как ее следующий раз будешь навещать, что ячмень больше о себе знать не дает, как я потерла глаз Табсовым хвостом, как она велела. Ой, бедненький мой Табс! Ума не приложу, куда он подевался, и не будет мне покоя, пока он не найдется.
— Может, его кто прикормил, миссис Пенгаллон, — предположила я.
— Навряд ли, милушка. Он свой дом знает. Никогда он так подолгу не гулял. Любил свой дом-то, Табсик мой. Ох ты, горюшко, только бы он вернулся ко мне.
— Я буду посматривать, — сказала я ей.
54 
