Особенно,... 
29 
— Ах, как бы мне хотелось, чтобы мы могли что-нибудь сделать!
— Лучшее, что мы можем сделать — это всё время быть начеку. Если мы увидим на горизонте хоть что-то, похожее на судно, мы должны каким-то образом привлечь к себе внимание. Поднять флаг, например…
— Где мы возьмём флаг?
— Можно прикрепить к палке одну из ваших нижних юбок. Надо использовать что-нибудь в этом роде.
— По-моему, вы очень находчивы!
— Возможно, но чего мне сейчас больше всего хочется — это чтобы судьба ещё раз нам улыбнулась.
— А может, мы уже исчерпали свою долю удачи, когда спаслись с тонущей посудины…
— Видите ли, этого мало. Пока что давайте сделаем всё, что можем, чтобы вновь ухватить счастливый шанс. Смотрите во все глаза. Как только на горизонте появится хотя бы маленькая точка, мы подадим какой-нибудь сигнал.
Утро медленно прошло, наступил день. Мы плыли, подгоняемые лёгким ветерком. Лукас время от времени открывал глаза и что-то говорил, хотя было ясно, что он не вполне отдаёт себе отчёт в происходящем.
К счастью, на небе появились облачка, чуточку прикрывшие солнце, так что зной стал не таким нестерпимым. Я не знала, что лучше — дождь, который мог повлечь за собой бурю, или эта испепеляющая жара. Джон Плэйер внезапно заснул. Он был так измучен, что буквально провалился в забытьё. Спящий, он выглядел совсем юным… Меня очень занимала личность этого человека. К тому же мысли о нём отвлекали от отчаянного положения, в котором мы находились. Что заставило его стать палубным матросом? Я была уверена, что его прошлое содержало в себе что-то такое, что ему хотелось спрятать от чужих глаз. Его окружала атмосфера тайны. Скрытный, вечно насторожённый… Правда, в последние часы я не замечала этих его качеств, ибо он был всецело сосредоточен на одном — как спасти всем нам жизнь. В связи с этим между нами установилась некоторая близость, что, вероятно, было вполне естественно.
Я постоянно думала о своих родителях, пытаясь представить себе, как они выходят на палубу с тем беспомощно-детским видом, с каким они всегда встречали любые явления жизни, не связанные так или иначе с Британским музеем. Оба не имели ни малейшего понятия о чисто практических сторонах жизни. Ведь им самим никогда не приходилось ни о чём таком заботиться. За них это делали другие, давая им возможность целиком сосредоточиться на академических штудиях.
Где они теперь? — спрашивала я себя с чувством лёгкого раздражения, смешанного с нежностью.
Мысленно я рисовала себе картину: их заталкивают в спасательную шлюпку, и при этом мой отец оплакивает потерю родной дочери не так сильно, как утрату своих заметок.
Может, я была не права, и они любили меня сильнее, чем мне представлялось. Как-никак они же назвали меня Розеттой в честь бесценного камня!
Я обводила глазами горизонт. Не забыть бы, что я на вахте и должна быть в полной готовности, если в поле зрения покажется какой-нибудь корабль. Я сняла с себя нижнюю юбку, и мы прикрепили её к деревяшке. Если увижу что-нибудь похожее на судно, надо будет разбудить Джона и начать, не теряя времени, изо всех сил размахивать импровизированным флагом.
День тянулся нескончаемо. Куда бы я не обратила взор, всюду, до самого горизонта одна пустота.
Спустилась тьма. Джон проснулся. Ему было стыдно, что он спал так долго.
— Вам это было необходимо. Вы совершенно измотались, — попыталась я его утешить.
— А вы вели наблюдение?
— Клянусь, что нигде не было даже намёка на корабль!
— Со временем появится.
Мы выпили ещё немного воды и съели одно печеньице.
— А как быть с мистером Лоримером? — спросила я.
— Если он очнётся, дадим ему что-нибудь.
— Но разве может человек столько времени быть без сознания?
— Вообще-то не должен, но похоже, что с ним дело обстоит именно так. Может, оно и к лучшему. Нога, должно быть, причиняет ему сильную боль.
— Ах, если бы мы могли хоть чем-нибудь ему помочь!
Джон покачал головой и в который раз сказал:
— Мы ничего не можем сделать. Втащили его в лодку, и это всё, что было в наших силах.
— Вы сделали ему искусственное дыхание.
— Постарался, насколько сил хватило. Думаю, это всё-таки помогло. Ну что ж, ничего сверх того мы сделать были не в состоянии.
— Ах, как я хочу, чтобы появился корабль!
— Полностью разделяю ваши чувства.
На нас опустилась ночь. Наша вторая ночь в лодке… Я немного задремала, и мне приснилось, будто я в кухне нашего дома в Блумзбери. «Вот в такую ночь, как эта, был убит польский еврей…»
29 
