89 
— Я могу делать лишь то, что мне позволяет моя совесть.
— Иаков, подумайте о своем будущем.
— Я думаю… о своем будущем в той жизни, которая последует.
— Жизнь здесь, на Земле, может быть очень хорошей для вас, Иаков, если вы хорошо поразмыслите и внесете в нее здравый смысл.
— Я не стану кривить душой даже за сто королевств.
— И ваша душа для вас важнее, чем будущее дочерей, чем будущее сыновей, которые могут появиться у вас от новой жены?
— Мария и Анна воспитаны протестантками. Вы просили об этой уступке — и я согласился.
— Я заботился о ваших дочерях, Иаков. Вам приходило когда-нибудь в голову, что, если я умру бездетным, а у вас не будет сыновей, одна или обе эти девочки могут стать королевами Англии?
— Конечно, приходило.
— И вы ставите их будущее под угрозу ради прихоти!
— Прихоть! Вы называете веру человека прихотью?
Карл устало вздохнул:
— Вы никогда не сможете отказаться от положения командующего флотом. Вы любите флот. Вы много сделали для того, чтобы он стал таким, каков он сейчас. Вы не сможете от этого отказаться, Иаков.
— А они требуют этого? — с огорчением спросил Иаков.
— Об этом не говорилось, но подразумевается само собой. И в самом деле, как может быть иначе? В самом деле, Иаков, я боюсь, что за этим желанием отменить действие декларации о свободе вероисповедания стоят ваши враги.
Кто займет мое место?
Руперт.
— Руперт! Да он же никудышный моряк.
— Народ скорее примет командующего-протестанта, который не умеет командовать флотом, чем католика, который умеет. Люди в своей вере так же фанатичны — один против другого, как и в дни нашего деда.
— Вы постоянно напоминаете мне о нашем деде.
— Он был великим королем, Иаков. Вспомните его выражение — «Париж стоит мессы».
Иаков широко открыл свои простодушные глаза.
— Но это было совсем другое, брат. Он… гугенот… стал католиком. После заблуждения он познал истину.
Карл ответил Иакову своей грустной улыбкой. Он понял, что потерял своего военно-морского министра.
Туманным ноябрьским днем королевские парусники плыли вниз по Темзе, чтобы встретить из Дувра Иакова и его молодую жену. Люди заполнили берега реки, чтобы увидеть встречу королевских парусников с теми, что везли гостей со стороны невесты в Лондон. Об этом браке все еще не смолкли пересуды. Влиятельная и большая группа людей во главе с Энтони Эшли Купером, графом Шафтсбери, решительно высказалась против него. В палате общин эта партия обратилась к Карлу с петицией немедленно дать об этом знать в Париж и не допустить приезда принцессы в Лондон для утверждения брачных отношений.
— Я не мог бы, не уронив чести, расстроить брак, который был совершен официально, — ответил Карл.
В неистовом возмущении палата общин просила короля назначить день поста, чтобы после него можно было обратиться к Богу с просьбой отвести от государства угрожающие ему напасти.
— Я не мог бы не позволить вам, джентльмены, голодать столько дней, сколько вам заблагорассудится, — был ответ короля.
Неудачно, что на это же самое время пришлась годовщина порохового заговора. Когда выступления против католицизма усиливались, то церемония сожжения чучел Гая Фокса проводилась с большим энтузиазмом, чем обычно, и в том году за событиями в день Гая Фокса с большим беспокойством наблюдали король и его брат. Они опасались, что сожжение чучел Гая Фокса, папы и дьявола может перерасти в беспорядки. Арлингтон после этого дерзнул предложить следующее: поскольку король не в силах предотвратить отъезд принцессы Моденской из Парижа, то не мог бы он по крайней мере настоять на том, чтобы после женитьбы Иаков и его молодая жена удалились от двора и поселились вне Лондона, где Иаков мог бы наслаждаться жизнью провинциального дворянина?
— Ваши предложения я всегда выслушиваю с большим интересом, — сказал король. — Но первое несовместимо с моей честью, а второе было бы оскорбительным для достоинства моего брата.
Итак, Мария-Беатриса Моденская с сожалением оставила гостеприимные берега Франции, где к ней с большой добротой относились многие высокопоставленные особы.
Юная девушка ужасно боялась своего будущего мужа. Ему было сорок лет, и ей казалось, что это весьма преклонный возраст. Она умоляла свою тетку саму вместо нее выйти замуж за герцога Йоркского, она была бы счастлива, заявила она, уйти в монастырь, любая другая жизнь казалась ей лучше, чем та, которая выпала ей — выйти замуж за человека, который годится ей в отцы и о котором говорилось, что он содержит так же много любовниц, как и его брат.
89 
