122 
— Мадонна, я заберу ребенка. Он должен спать в своей колыбели. А вам нужно отдохнуть. У меня есть лекарство, оно поможет вам уснуть. Выпейте его и спите долго и спокойно, вам нужно быть сильной.
Лукреция выпила лекарство, поцеловала ребенка в светлую головку и откинулась на подушки. Через несколько минут она уже спала.
Как только Пантисилея вышла из комнаты, поджидавший ее у двери шагнул вперед.
— Следуй за мной, — приказал он, и они вместе вышли из дворца, где во внутреннем дворе их ждала лошадь.
Был вечер, и только луна освещала путь Пантисилее и ее спутнику; когда они вдвоем на одном коне скакали прочь от дворца. Они выехали из людной части города и направились к реке. Когда они доехали до берега реки, всадник остановился.
— Какой чудный вечер, Пантисилея, — сказал он.
Она взглянула на бледную луну, на желтый свет, отражавшийся в воде, и подумала, что в самом деле, вечер прекрасный. Весь мир казался ей прекрасным, потому что она чувствовала себя счастливой. Ее госпожа благополучно разрешилась от бремени мальчиком, а сама она едет за Педро. По дороге она предавалась мечтам о своем будущем.
— Да, — произнесла она вслух, — чудный вечер. Давайте не будем задерживаться. Моя госпожа очень хочет скорее увидеть Педро.
— Спешить незачем, — ответил тот. — Твоя госпожа крепко спит и проспит еще долго. Она устала.
— Все равно я бы хотела сразу поехать туда, куда мы направляемся.
— Отлично Пантисилея. Он спрыгнул с коня.
— Куда вы собираетесь идти?
Вместо ответа он снял ее с лошади. Она огляделась в поисках какого-нибудь жилища, где мог бы укрываться Педро, но ничего не увидела.
— Как ты мила, Пантисилея, — проговорил мужчина, — и как молода.
Он наклонился и поцеловал ее в губы.
Это ее страшно удивило, но не показалось неприятным. Так давно ее не ласкал мужчина.
Она негромко засмеялась и сказала:
— Сейчас не время. Я хочу, чтобы вы немедленно проводили меня к Педро Кальдесу.
— Я понял, Пантисилея, — ответил мужчина.
Лукреция проснулась. Было светло.
Ей приснился сон. Она в чудесном деревенском саду, ее мальчик лежит в колыбели, а она стоит рядом с отцом малыша и любуется ребенком.
Счастливый сон, но только сон.
Она не одна в комнате. Рядом, у постели, сидят двое, она чувствует, как тревожно стучит ее сердце. Ей обещали привести Педро, но он не пришел. А где же Пантисилея?
Она попыталась подняться.
— Тебе нужно лежать, — сказал Александр. — Тебе понадобятся все твои силы.
— Отец, — пробормотала она и повернулась к другому человеку. — И Чезаре, — добавила она.
— Мы пришли сказать тебе, что все в порядке, — сказал Чезаре. Он говорил сдержанно и отрывисто, и она знала, что он рассержен. Лукреция прильнула к отцу. Голос отца звучал, как всегда, нежно и ласково.
— Я хочу, чтобы принесли ребенка, — сказала. — Отец, это мальчик. Ты полюбишь его.
— Да, — ответил Александр. — Через несколько лет он будет с нами. Она улыбнулась.
— О отец, я знала, что на тебя можно положиться.
Холеная белая рука сжала руки Лукреции.
— Моя доченька, — негромко сказал папа, — моя маленькая мудрая девочка. Она поцеловала отцу руки.
— Теперь не о чем волноваться, — оживленно проговорил Александр. — Все устроилось. Скоро ты опять вернешься к своей обычной жизни, а это событие, хоть и вызвавшее немало толков, забудется.
— Отец, Педро…
— Не называй его имени, — перебил девушку Чезаре.
— Чезаре, мой дорогой брат, пойми меня.
Я люблю Педро. Он — отец моего ребенка и скоро станет моим мужем. Отец устроит так, что мы поженимся.
— Дорогая моя девочка, к сожалению, ничего не получится, — сказал папа.
Лукреция попыталась сесть, ее охватило тревожное предчувствие.
— Милая моя, — едва слышно проговорил Александр. — Ты должна знать правду.
— Но я люблю его, а ты сказал… Александр отвернулся, прижав к глазам носовой платок.
Чезаре почти злобно сказал:
— Вчера тело Педро Кальдеса нашли в Тибре. Ты лишилась своего любовника, сестра, смерть отняла его у тебя.
Она упала на подушки, глаза ее были закрыты. Папа с любовью склонился над дочерью.
— Слишком неожиданно, — проговорил он. — Любимая моя, любимая моя девочка, как бы я хотел взять твою боль, пусть бы страдал я.
Саркастическая улыбка исказила лицо Чезаре, когда он взглянул на отца.
Ему хотелось закричать: «А по чьему приказу убили камердинера? По моему и твоему. Разве она не опозорила наше имя, связавшись с лакеем!»
122 
