42 
— Видишь, сын, ты отправишься в Испанию в полном блеске. Разве это не восхищает тебя? Юноша неохотно подтвердил, что восхищает.
— Но, — добавил он, — мне все равно не хочется уезжать.
Папа обнял его.
— Не сомневайся, мой дорогой, ты не хочешь ехать так же сильно, как я хочу, чтобы ты остался. — Александр придвинулся к сыну. — Женись на Марии, сказал он, — подари ей сына. Обзаведись наследником… А там почему бы тебе не вернуться в Рим? Никто не станет ругать тебя за это, если ты выполнил свой долг. Джованни улыбнулся.
— Я выполню его, отец.
— И помни: пока находишься в Испании, веди себя как испанец.
— Они такие чопорные.
— Только в торжественных случаях. Я ни о чем больше тебя не прошу, только об этом, мой дорогой мальчик: женись, заведи наследника и веди себя так, чтобы не обидеть испанский двор. А в остальном… делай, как знаешь. Наслаждайся жизнью. Я хочу видеть тебя счастливым.
Джованни поцеловал отцовскую руку и пошел к ожидавшему его Джему.
Они отправились в город искать приключений, еще более веселые, чем обычно, еще более безрассудные. Джованни чувствовал, что должен извлечь максимум удовольствия за то немногое время, что ему осталось провести в Риме.
Когда сын вышел из комнаты, папа послал за двоими — за Гине Фирой и Моссеном Пертузой.
— Вы готовитесь к отъезду? — поинтересовался он.
— Мы готовы отправиться в Испанию в любой момент, как только получим распоряжение, ваше высокопреосвященство, — ответил Гине Фира.
— Отлично. Смотрите за сыном и сообщайте мне все, что с ним происходит, даже самые незначительные вещи, я хочу знать о нем все.
— Счастливы служить вашему святейшеству.
— Если я узнаю, что вы упустили хоть малейшую деталь, я отлучу вас от церкви, и вас будет ожидать вечное проклятие.
Оба побледнели. Потом рухнули на колени и стали клясться, что сделают все, что в их силах, и станут сообщать малейшие подробности о жизни герцога Гандийского, что у них нет более сильного желания, чем служить его святейшеству.
Лукреция ездила на Монте Марио смотреть на соколов. Когда она вернулась во дворец, раб пришел сказать ей, что ее искала мадонна Адриана.
Девушка прошла в комнату, где застала чем-то встревоженную Адриану.
— Святой отец хочет тебя видеть, — сказала та. — У него есть новости.
Глаза Лукреции расширились, губы разомкнулись, что было явным свидетельством волнения и делало ее больше похожей на десятилетнюю девочку.
— Плохие? — воскликнула она и в ее глазах промелькнул страх.
— Новости из Испании, — ответила Адриана. — Это все, что я знаю.
Новости из Испании должны касаться Джованни. Действительно, за последние несколько месяцев никто не мог забыть о нем. Мысли Александра постоянно были заняты Джованни.
Когда из Испании приходили плохие новости, он запирался в комнате и плакал. Несчастным он оставался в течение примерно дня — для него это достаточно долгое время пребывания в печали, после чего он веселел и говорил:
— Нельзя верить всему, что слышишь. Такой блестящий кавалер, естественно, имеет врагов.
Новости всегда приходили плохие, так что Лукреция пугалась, когда слышала о необходимости идти к отцу.
Она все же сказала:
— Я не стану медлить и пойду к отцу сейчас же.
— Конечно, он с нетерпением ждет тебя, — согласилась Адриана.
Лукреция отправилась в свои апартаменты, Джулия шла следом. Джулия была довольна — она снова обрела прежнюю власть над Александром. Она поняла, что нужно просто переждать недолгое увлечение папы испанской монашкой или мавританской рабыней; подобные желания проходят. Лукреция рассказала подруге об отношении ее матери к мимолетным увлечениям Александра; Ваноцца снисходительно смеялась над ними, а он всегда любил ее и заботился о ней; он дал ей двух мужей, к Канале относились как к члену семьи; даже Чезаре питал к нему некоторое уважение из любви к матери. И только посмотри, как папа любит детей Ваноцци, показывая свою привязанность к ним и проявляя такую заботу, что она просто не могла быть больше, если бы он женился на Ваноцце, а дети стали бы законными отпрысками супругов.
Лукреция была права; и Джулия решила, что к Лауре, ее маленькой дочке, папа тоже должен относиться с такой же любовной заботой. Александр бесспорно обожал малютку и в знак любви к ее матери обещал возложить на голову Алессандро Фарнезе кардинальскую шапку.
Семейство Джулии не успевало повторять, как все они восхищаются ею и как от нее зависят.
42 
