Последние отзывы

  50  

Он дернул за шнурок, где-то в глубине дома зазвенел колокольчик, а я тем временем с благодарностью устроилась в одном из деревянных кресел, относившемся, должно быть, к семнадцатому веку, и принялась разглядывать изумительной красоты гобелен на стенах.

Он проследил за взглядом.

— Здесь изображены картины жизни аббата Трелони, который, считается, родом из этих мест, — объяснил он. — Здесь мы видим его на пути в лондонский Тауэр. А здесь — парад корнуэльских ополченцев. Вы, возможно, слышали старинную песню — ее многие знают…

— Как двадцать тысяч корнуэльцев, почуяв неладное, встали на защиту Трелони?

— Ага, — сказал он, — я вижу, и вы ее знаете.

— И очень даже хорошо знаю. Интересно, сколько стежков понадобилось, чтобы сделать такую работу? Гобелен удивительный.

На пороге зала возник слуга.

— Попроси миссис Хокинг прийти сюда, — велел ему хозяин, а мне объяснил, что миссис Хокинг — экономка.

— Всю свою жизнь я живу в этом доме, под ее «руководством», — добавил он.

Я ничего не успела ответить, потому что вошла сама миссис Хокинг, женщина лет шестидесяти. Весь ее облик говорил о том, что, проработав в этой семье и в этом доме столько лет, она считает себя личностью исключительной и особой привилегированной.

Майкл Хайдрок рассказал ей кратко, что со мной произошло. Миссис Хокинг, не откладывая, занялась моей лодыжкой.

— Болит? — спросила она.

— Немного.

— Встаньте, — скомандовала экономка. Я повиновалась. — Наступите на эту ногу, перенесите всю тяжесть на нее. — Я сделала и это — Ну как, терпимо?

Я ответила, что вроде ничего.

— Обошлось легким растяжением, — поставила она диагноз, — ноге надо дать отдохнуть. Скорее всего завтра все уже будет в порядке.

— Я отвезу вас до гостиницы в экипаже, — сказал Майкл Хайдрок.

— Да я смогу дойти сама, — запротестовала я.

Миссис Хокинг покачала головой.

— Не следует сегодня перетруждать ногу.

— Даже не знаю, как благодарить вас… и вас… — сказала я.

— Нам было весьма приятно помочь вам, мисс…

Э…

— Келлевэй, — представилась я, — Эллен Келлевэй.

Возникла неожиданная пауза. Потом заговорил Майкл Хайдрок:

— Вы, должно быть, приходитесь родственницей семье Келлевэй, что живет на Острове?

— Да. Их я и собиралась навестить. А в «Полкрэг Инн» остановилась, пока погода не позволит переправиться на Остров.

Миссис Хокинг молчала, поджав губы, и мне показалось, что, назвавшись Эллен Келлевэй, я отнюдь не выросла в ее глазах, скорее наоборот. Интересно, с чего бы это?

— Полагаю, вы не откажетесь от чашки чая? — сказал Хайдрок. — Миссис Хокинг, распорядитесь, чтобы нам накрыли чай в зимней гостиной. Перейти туда вам будет нетрудно, мисс Келлевэй.

Я нерешительно начала:

— Я вам столько хлопот доставляю… — И замялась в ожидании, что хозяин примется возражать, уверяя, что все это только в удовольствие ему, что он, разумеется, и сделал, причем с несколько старомодной церемонностью.

Миссис Хокинг удалилась, а Хайдрок вновь поинтересовался, смогу ли я сделать всего несколько шагов до зимней гостиной.

— С легкостью. Вообще, мне кажется, я к вам почти обманным путем проникла. Нога не так уж и болит…

Он, поддерживая под руку, провел меня через зал к лестнице, ведущей в просторную комнату, судя по всему, столовую. Стены ее тоже украшали гобелены; я узнала большие зарешеченные окна, которые недавно видела со стороны внутреннего дворика. Еще шесть ступенек, и из столовой мы попали в зимнюю гостиную, где, похоже, устраивались только маленькие «домашние» трапезы. В центре комнаты стоял овальный раздвижной стол, около него — обитые также гобеленами стулья. Окно в ней было лишь одно, в небольшое, но комната казалась уютной.

— Прошу вас, садитесь. Не беспокоит вас нога после «прогулки» по комнатам?

— Я практически не чувствую боли, уверена, что все в порядке.

Потом я сообщила хозяину, что дом восхитил меня; по доставило ему несомненное удовольствие.

— Я согласен с вами, — улыбнулся он. — Я очень люблю свой дом, который принадлежит нашей семье уже четыре столетия.

— Должно быть, замечательно ощущать свою принадлежность к столь замечательному уголку?

— Боюсь, что принадлежать этим местам своего рода неизбежность. Я здесь родился и, полагаю, здесь мне и умереть. Всех мужчин нашего рода эта судьба преследует из поколения в поколение. Женщины выходят замуж, уезжают… Мне каждый камень тут знаком. Наша усадьба, может, не такая большая, как некоторые другие, но меня она устраивает во всех отношениях. А вы городская жительница, вероятно, мисс Келлевэй?

  50