96 
Ярослав, обеими руками обхватив маленький, почти горячий уже наконечник, поднял его на уровень груди узким концом к себе. Он много раз прежде разглядывал конусовидный камень и видел, что его узкий конец несколько скруглен, будто затупился от времени или от трения об атмосферу Земли. Медленно, торжественно поднес наконечник вплотную к обнаженной между полами махрового халата груди, легонько прикоснулся острием к коже в том месте, где особенно отчетливо почувствовал биение сердца.
Розово-золотистая энергия текла прямо в грудь, грозила уже переполнить ее и начать безудержно изливаться наружу. А из-под «чешуек» шишечки, которой завершался тупой конец орудия, в пространство комнаты потянулись тонкие энергетические нити, похожие на лучи лунного света. Бесплотная фигура женщины качнулась и с охотой подалась навстречу искавшим ее и манившим к себе серебристым нитям. В отдалении справа – еще движение: другая женская фигура начала приближаться, а сквозь оконное стекло к нему навстречу просочилась третья.
Пальцы невыносимо жгло. Что-то медленно, вязко подалось и поплыло под ними, будто твердый материал «дротика» превратился в раскаленную лаву. Ярослав опустил глаза на свою руку и выронил артефакт – не столько от обжигающей боли, которую намеревался перетерпеть, сколько от неожиданности: он увидел, как «дротик», раскаленный докрасна, и вправду плавится, течет у него под пальцами. Но не вниз, как велело тяготение Земли. Расплавленный камень – или металл? – тек в стороны вдоль собственной оси, по совершенно прямой линии. Теперь, выпав из обожженных пальцев и прожигая продолговатую дыру в пушистом белом чехле дивана, «дротик» продолжал удлиняться и истончаться.
Ярослав баюкал в левой ладони поврежденную правую. На его глазах стрела обретала свою правильную, точеную форму: узкий, сильно вытянутый, острый, как игла, наконечник, сверкающая тонкая линия древка, изящные треугольные пластины «оперения». Всего не больше минуты прошло! По белому покрывалу перестало расползаться угольно-черное пятно, мгновенно улетучился в приоткрытую форточку запах горелой синтетики. Светящийся красный сменился мерцающим белым серебром – будто лунный луч. Стрела лежала, прекрасная и совершенно неподвижная, будто только что с ней не происходило удивительных метаморфоз!
Ярослав протянул руку и осторожно коснулся стрелы. Она была едва теплой. Ярослав благоговейно положил сокровище на ладонь. Оно как раз уместилось между складками запястья и подушечкой среднего пальца. Маленькая, бесконечно изящная серебристая стрела. Твердая, будто из закаленной стали.
Ярослав вновь опустил преображенную стрелу на белое одеяло. Женские фигуры, поколебавшись, растворились в темноте. Ярослав не двигался, будто впал в столбняк, а в душе поднималось ликование. Он теперь знал механизм действия стрелы! Он мог использовать ее по назначению! Как же хотелось бы попробовать!..
Волосы на голове зашевелились, когда он осознал, какой подарок выбрал Григорий для своей «девушки». Если бы он решился вручить стрелу Ксении – это было бы актом высочайшего доверия! В этом случае он буквально распахивал перед нею свое сердце. Потому он и медлил с подарком, и боялся привести Ксению домой, где стрела напряженно дожидалась их встречи. Он-то медлил, только вот стреле наскучило лежать без дела в красивой коробочке со стеклянной крышечкой – миниатюрной витрине музея давнего прошлого. Стрела сама потянула Гришу навстречу Ксении. В последний момент он улизнул. Какая ж силища у Григория, если он сумел даже под воздействием стрелы подавить порыв чувств!
Должно быть, Ксения произвела на Григория самое сильное, по сравнению со всеми его «девушками», впечатление и оказала наиболее разрушительное действие на его ледяные замки, раз стрела пришла именно теперь. Но Царева, как назло, отвечала Григорию зеркальным отражением – сдерживала холодным рассудком страстные порывы своей натуры.
Ярослав соскочил с дивана, на котором сидел в позе роденовского мыслителя, и, как был, в расхристанном влажном банном халате, сжимая стрелу в руке, помчался в матвеевскую спальню – будить друга.
Громко завопил:
– Гриша! Гриша!
Тот сразу открыл глаза. Спросил встревоженно:
– Что случилось?
– Я открыл механизм действия стрелы… тьфу, блин!.. твоего «метеорита»! Я понял, что им делать и зачем он нужен! Давай расскажу: это очень важно!
Григорий издал короткий стон, изобразил на заспанном лице смесь брезгливости и муки.
96 
