Особенно,... 
60 
Делла Корте был явно не из тех, кто портит еду разговорами, так что они не обменялись и парой слов до самого конца трапезы. Утка оказалась почти так же хороша, как трюфели, хотя, по мнению Брунетти, ни одно, даже самое изысканное яство не могло сравниться по вкусу с трюфелями, и теперь они сидели, потягивая кальвадос.
Как раз в этот момент к их столу подошел невысокий жизнерадостный толстячок. На нем был такой же белый пиджак и широкий черный пояс, как и у обслуживающего их официанта.
— Синьор Джермани сказал, вы хотели поговорить со мной, капитан.
— Так это с вами я разговаривал по телефону сегодня утром? — С этими словами делла Корте выдвинул из-за стола свободный стул и жестом пригласил официанта присесть.
Тот отодвинул стул чуть-чуть подальше, чтобы поуютней разместить свое внушительное пузо, уселся и ответил:
— Да, синьор, со мной.
— Я бы хотел, чтобы вы повторили все, что рассказали мне по телефону, для моего коллеги. — И капитан кивнул в сторону Брунетти.
Официант заговорил, продолжая смотреть на делла Корте:
— Как я вам уже говорил, синьор, я не сразу узнал того человека на фотографии в газете. А потом, когда мне стригли волосы, я вдруг совершенно неожиданно вспомнил, кто это. Ну и позвонил в полицию.
Делла Корте улыбнулся и кивнул, словно воздавая должное проявленной официантом гражданской сознательности.
— Продолжайте, — сказал он.
— Боюсь, мне нечего добавить к тому, что я рассказал вам сегодня утром по телефону. Он был с дамой. Я вам ее описал.
— Вы не могли бы повторить это описание?
— Она была высокая, с него ростом. Светлые глаза, кожа тоже светлая, и волосы. Не блондинка, но почти. Он и раньше с ней здесь бывал.
— Когда именно они заходили? — спросил делла Корте.
— Один раз где-то месяц назад, и еще один раз летом, но в каком месяце, не помню. Помню только, что стояла жара и на женщине было желтое платье.
— Как они держались?
— То есть их манеры?
— Нет, как они держались друг с другом?
— А, в смысле были ли у них отношения?
— Вот именно. — Делла Корте кивнул.
— Не думаю, — проговорил официант и погрузился в раздумье. Через пару минут он ответил: — Во всяком случае, они точно не были женаты. — И, не дожидаясь вопроса капитана, пояснил: — Сам не знаю, почему мне так кажется, просто я за годы работы здесь видел миллионы пар и заметил, что супруги ведут себя по-особому. Я хочу сказать, не важно, счастливы они в браке или нет; даже когда они ненавидят друг друга, в их общении не чувствуется никакой напряженности.
Тут он досадливо махнул рукой, признавая, что это слишком сложно объяснить, да и пытаться не стоит. Брунетти прекрасно понимал, что имеет в виду официант, но, подобно ему, никогда не сумел бы облечь это в слова.
— А при взгляде на этих людей у вас такого ощущения не возникало? — спросил Брунетти, вступая в диалог. Официант покачал головой.
— Вы не знаете, о чем они говорили?
— Не знаю. Но явно о чем-то приятном. Во время еды он показал ей какие-то бумаги. Она их некоторое время просматривала, и вот для этого-то она и надела очки.
— Как вы думаете, что это были за бумаги? — задал вопрос делла Корте.
— Не представляю. Когда я принес им пасту, она как раз отдала всю стопку ему.
— И что он с ними сделал?
— Должно быть, положил в карман. Я не обратил внимания. — Брунетти взглянул на делла Корте. Тот покачал головой, — это означало, что при Фаверо никаких бумаг обнаружено не было.
— Вы не могли бы что-нибудь добавить к описанию той женщины? — спросил делла Корте.
— Ну, как я вам говорил, на вид ей тридцать с чем-то. Высокая, волосы светлые, но оттенок не натуральный. Наверняка красится, но глаза светлые, так что, возможно, она просто оживляет собственный цвет.
— А что еще? — спросил Брунетти. Он улыбнулся и отпил немного кальвадоса, давая понять, что вопрос этот особого значения не имеет.
— Видите ли, сейчас, когда мне известно, что он ушел из жизни, да еще не по своей воле, мне уже трудно понять, заметил ли я это сразу, или додумал потом, узнав, что с ним случилось.
Брунетти и делла Корте молча слушали.
— Что-то между ними пошло не так. — Он протянул руку, смел со стола крошки и зажал их в кулаке. Деть этот мусор было некуда, и бедняга сунул его в карман пиджака.
Оба полицейских по-прежнему молчали, так что он продолжил свой рассказ. Говорил он медленно, словно додумывая на ходу эту новую мысль:
60 
