29 
Хоуп обняла Фейт за талию. Она тоже понимала, что Эрвин способен причинить ребенку боль. Но они с Фейт ничего не могли с этим поделать. Они не могут сдаться и вернуться в общину, потому что тогда действительно окажутся в полной его власти.
— Скорее всего, это вообще мистификация. Еще одна попытка Эрвина заставить тебя вернуться, — сказала она, стараясь успокоить сестру.
Фейт осталась жесткой и непреклонной.
— О чем я только думала? — сказала она. — Он все равно не позволит мне уйти. Он будет причинять боль тем, кого я люблю.
— Нет, — упорствовала Хоуп. — С Сарой наверняка все в порядке. Скорее всего, она сейчас спит и это была другая девочка. Может, даже просто телефонное хулиганство.
— Я… т-так не думаю.
— Если это была Сара, то Джед… то есть наш отец позаботится о ней. Он не позволит Эрвину кому-то навредить. И в Супериоре есть границы, которые никто не имеет права переходить. Даже мужчины.
— Их не так много, — прошептала Фейт. — Да и как папа узнает? — Она не отрывала от Хоуп испуганного взгляда. — Это один из тех секретов, что надо держать при себе, как нас учили.
Трубка напомнила, что ее надо положить на рычажки, но Хоуп не стала этого делать. Она больше не даст Эрвину шанса их потревожить. Он и так уже сделал достаточно.
— И что мне делать теперь? — спросила Фейт.
— Ничего, — сказала Хоуп. — Тут ты ничего не сможешь сделать. По крайней мере, у нас еще осталась возможность связаться с мамой. Пока ты не позвонила домой, я не была в этом уверена.
Далеко не во всех домах Супериора были телефоны. У многих членов Предвечной апостольской церкви не было обеспечения для кредита, и они не могли убедить телефонную компанию, что оплатят счет. Но некоторым более могущественным святым братьям удавалось получить номер, и обычно они регистрировали его на одного из своих детей. Во времена, когда Хоуп жила в Супериоре, телефон был определенным показателем положения в общине.
— Папа уговорил телефонную компанию поставить телефон у сестры Хелен и пытался забрать мамин. Но мама и слышать об этом не хотела. Это был единственный раз, когда я видела, что она с ним спорит.
— И он сдался? А почему телефон был для нее так важен? Ее же не волновало, как произвести на всех впечатление.
— Ты что, шутишь?
— Шучу? В каком смысле?
— Я думаю, она ждала твоего звонка. Отдать телефон значило бы, что она никогда этого не дождется.
Слова Фейт подействовали на Хоуп, как крепкий снежок, ударивший в грудь. Ей столько раз хотелось позвонить матери, особенно после рождения ребенка…
Но раны были слишком глубоки и не хотели зажинать. Она не могла допустить, чтобы родственники воспрепятствовали ей, особенно сейчас. Ей надо было думать о Фейт. Если не ради них, то хотя бы ради малыша она не могла допустить, чтобы Эрвин вынудил сестру вернуться.
— Утром мы позвоним маме и расскажем о том, что слышали сегодня, — сказала Хоуп. — Она сделает, что в ее силах. Может, потом свяжемся и с Джедом. — Хоуп при этой мысли поежилась, но ради того, чтобы защитить невинного ребенка, она сделает что угодно.
Фейт глубоко вздохнула и явно взяла себя в руки.
— Видишь, что я тебе принесла? Одни только неприятности.
— Эти неприятности причиняет Эрвин, а не ты.
Ее сестра не ответила.
— Фейт? Это не ты. Это Эрвин. И он просто пытается тебя напугать. Не позволяй ему этого, иначе он выиграет.
— Ты действительно так думаешь?
— Да.
— Тогда ладно.
Хоуп сжала плечо сестры:
— Так держать, Фейт. И с Сарой все в порядке.
— Я надеюсь.
— Завтра мы позвоним и проверим.
— Это обнадеживает.
Хоуп взяла со стола чашку с травяным чаем и передала ее Фейт.
— С тобой все нормально?
Фейт сделала глоток и поставила чашку.
— Да, но я ужасно устала. Наверное, сейчас пойду спать.
— Хорошая идея.
Хоуп смотрела, как сестра выходит из кухни. Скованная походка Фейт ее обеспокоила. Фейт говорила, что с ней все в порядке, но Хоуп понимала, что телефонный звонок глубоко ранил ее.
— Черт тебя подери, Эрвин. Черт тебя подери! Отправляйся обратно в ад, — яростно пробормотала она, когда сестра скрылась в холле.
Хоуп вылила чай Фейт в раковину, поставила чашку в посудомойку и пошла проверять двери и окна. Во время жары и прохладных бризов она иногда оставляла входную дверь открытой, позволяя прохладному воздуху проникать в дом. Этот маневр приносил весенние запахи, которые она так любила, — свежескошенная трава, анис, розмарин. Она жила там, где все друг друга знают, ходят в одну церковь в ближайшем квартале и не думают о кражах или насилии.
29 
