28 
Боннер. У нее перед глазами мгновенно возникло его лицо. «Хоуп, мне очень жаль…»
— Эй, я же с тобой разговариваю. — Фейт тронула Хоуп за плечо.
— Что? — Хоуп моргнула и увидела знакомую обстановку собственной кухни. Она осознала, что полностью отключилась от реальности.
— Я решила выпить чашечку травяного чая и спросила, не хочешь ли ты составить мне компанию.
— Нет, спасибо.
Хоуп посмотрела на лежащий на столе список необходимых вещей для ребенка Фейт, которые предстояло купить, — она занималась его составлением. Они с Фейт уже обсудили, что нужно найти ей хорошего врача. Община была очень закрытой и в основном пользовалась бесплатной медицинской помощью. Если кто-то заболевал или получал тяжелую травму, они обычно приезжали на лечение в Сент-Джордж и оплату счетов оставляли государству. Но ведение беременности — совсем другое дело. Святые братья считали, что неприлично и аморально разрешать чужаку, а особенно мужчине, так близко соприкасаться с их женами. Поэтому часть женщин старшего поколения становились домашними акушерками, которые набирались постепенно опыта. По словам Фейт, ее осматривали сестра Белинда и сестра Рози. Они обе утверждали, что с ее ребенком все прекрасно. Но у врача с лицензией она не была ни разу.
Хоуп хотела как можно скорее показать сестру настоящему врачу. Волноваться о железодефицитной анемии или обследовании на гестационный диабет явно было уже поздно. Но все равно оставался еще миллион вещей, которые могли пойти не так, если Фейт не получит надлежащего наблюдения. Кроме того, Хоуп хотела узнать точные сроки родов; им совсем не нужны сюрпризы.
— Думаю, нам нужно купить видеоняню, — сказала она, пытаясь снова настроиться на покупки для будущего ребенка своей сестры. — Тогда мы сможем побыть в гараже или в саду, пока малыш спит.
— Видеоняни — это дорого, — отозвалась Фейт. Она стояла у кухонного стола и заваривала чай.
Хоуп пожала плечами:
— Всего тридцать или сорок баксов.
— Это дорого.
— Это нам по средствам, Фейт. — Хоуп отложила ручку и потерла глаза. Было уже почти одиннадцать вечера, и у нее уже слипались глаза. — Мы же не собираемся содержать целую армию. Только нас троих, — продолжила она и снова взялась за ручку. — И мы вполне потянем такие расходы. Так что перестань говорить, что все дорого. Ты будешь чувствовать себя обязанной, а я этого не хочу. Ты ведь поможешь мне, если понадобится, верно?
С лица сестры исчезло омрачавшее его выражение неуверенности.
— Конечно.
Засвистел чайник, и Фейт сняла его с плиты. Хоуп пыталась показать ей, как пользоваться микроволновкой, но сестра не была готова переходить на электронику. Они выросли в доме, построенном в 1910 году, без единой посудомоечной машины и микроволновки.
Фейт стала наливать себе чай, и в этот момент зазвонил телефон. Хоуп удивилась, кто может звонить так поздно, но кивком попросила Фейт, которая была ближе к телефону, снять трубку.
— Алло?
Хоуп продолжала изучать свой список. Если они будут экономны, то, наверное, смогут купить кроватку в магазине секонд-хенда или на гаражной распродаже[16]. Может быть, им даже удастся найти…
— Кто это? — Дрожащий голос Фейт заставил Хоуп поднять голову. Она увидела, что лицо сестры на глазах бледнеет.
— Сара, это ты? — спросила Фейт в трубку. — Сара, что случилось?
Хоуп оттолкнулась от стола и, обогнув его, подошла к сестре.
— Что там?
Но Фейт на нее даже не посмотрела.
— Милая, тебе больно? Сара, это ты? — Она вдруг уронила трубку на стол.
— Что случилось? — спросила Хоуп.
Фейт потерла руки, словно ей стало холодно.
— Кто-то плакал.
— Это была Сара? Что она говорила?
— Ничего. Плакала маленькая девочка, но… я думаю, что Эрвин тоже был там. — Она уставилась на телефон, словно он превратился в змею. — По-моему, он причинял Саре боль, — испуганно выпалила она на одном дыхании.
— Сара — это дочка Чарлин? Та самая, про которую ты упоминала?
Фейт кивнула:
— Да. Она… у нее заячья губа. Эрвин всегда плохо к ней относился. Но у нее такой милый и мягкий характер… — Фейт прижала кулак к губам.
— Кем бы ни была та девочка, возможно, у нее была причина плакать, — сказала Хоуп. — Может, она хотела пить и плакала совсем не оттого, что кто-то делал ей больно.
— Но Эрвин вполне способен на это. Я знаю, что он причинил бы боль Саре, если бы считал, что это вернет меня домой.
28 
