ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Мода на невинность

Изумительно, волнительно, волшебно! Нет слов, одни эмоции. >>>>>

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>




  41  

2

Кушанья у Миклашевских не подавали из буфета, но выставляли на стол, и перемен было очень много. Повар у них был не француз, а итальянец, приготовлявший блюда самые разнообразные и даже русские: как уверял сам Миклашевский, «такого борща, как мой Сезаре, во всей Москве не готовят». Припомнился рассказ мужика-возницы о том, как «бяковские с серафимовскими шапки поснедали», но Иван Иванович о том вслух рассуждать не стал, не к месту оно пришлось бы.

Народу собралось множество – видимо, у Миклашевских был званый вечер, и Рязанов в самом деле угодил как нельзя кстати.

Представив новоявленного гостя остальным и произведя обратный процесс, Миклашевский усадил Рязанова за стол, и ему тотчас принесли супу. Не чинясь, Рязанов выпил две рюмки можжевеловой водки и занялся едою, прислушиваясь к застольным беседам.

Говорили за столом, как водится, ерунду: как Каратыгин Николай Павлович, помещик, обратил на себя в гостях у доктора полную супницу с зеленым борщом; как девка, что у Марьи Ивановны живет, вышивать горазда, а притом еще и дивно поет, и кулебяку заворачивает, хотя обыкновенно девки делают с успехом что-то одно; что какой-то Зыкин продает двух мосек и неплохо бы тех мосек купить, покамест не сделал этого все тот же Каратыгин, который хотя человек жестокий и тваренелюбивый, весьма притом тщеславен и надо ему, чтобы такие моськи были у него одного и ни у кого более, хотя моськам с того будет не жизнь, а мука.

Особенное внимание Рязанова привлек человек в ярко-розовом галстухе, украшенном заколкою с большим самоцветом, явно фальшивым, и в претенциозном пенсне. Сидел он ровно, словно аршин проглотил, ложкою орудовал с чрезвычайной медлительностью и все смотрел по сторонам блеклыми, как у младенца, глазами. Звали человека в нелепом галстухе Илья Ильич Армалинский – так сказал Рязанову хозяин дома, добавив вполголоса:

– Знаток здешних мест, личный почетный гражданин! Его кое-кто даже местным летописцем, хроникером прозывает… По медицинской части, опять же, способствует. Доктор-то есть только в городе, заболели вы – извольте посылать за ним, да на тройке или, по крайней мере, на паре, в приличном экипаже, с кучером. Привезли доктора – за визит ему нужно дать пятнадцать рублей. Оно вроде бы и не жалко, но накладно, знаете ли, хворать. Вот Армалинский и кстати… Он, не премину заметить, порою обычный человек и ведет себя как свойственно обычному человеку, но порою же – совершеннейший рамоли[2]. Коли заговорил по-французски, значит, плохо дело… А помимо прочего, держит дома мышей в клетках: белых, отвратительных, с красным зраком.

– Кстати, напомнили… Представляете, прямо на станции продавались мышеловки; я купил одну вроде как в подарок… Погодите, она у меня в саквояже, сейчас принесу, – сказал Рязанов и, сбегав в указанную слугою комнату наверху, вернулся со словами: – Вот, извольте – преискусно сделано!

И поставил на столик мышеловку, сработанную в виде церковки из деревянных плашечек и проволочных прутьев.

– Ах! – сказала дочь Миклашевского Клавдия Афанасьевна. – Какая жестокость! А ежели мышь туда вскочит, что же с нею делать?

– Прибить, что же еще? – сказал кто-то, кого Ивану Ивановичу представляли, но фамилию он уже успел за ненадобностью забыть.

– Как можно! Жестокий!

– Тогда на улицу отпустить, и вся недолга, – предложил Рязанов, но девушка замахала на него руками:

– Что вы! Что вы! Она ведь непременно обратно в дом забежит да еще потом и укусит.

– Помилуйте, зачем же ей вас кусать? Никогда не видал человека, которого вот так, ни с того, ни с сего укусила бы мышь!

– Как же – ни с сего? Из мести.

Иван Иванович не нашелся что на это сказать и, посидев еще немного и не сыскав в себе больше сил откушать «того-то и непременно еще того-то», как предлагал добрый Афанасий Адамович, вышел на веранду, где в одиночестве обретался Армалинский. Неучтивым это никто бы не назвал, ибо общество уже насытилось и распалось на маленькие группы по возрастам, полам и интересам.

– Что, наскучило вам с молодежью? – спросил «рамоли», поправляя пенсне. – Они, конечно, ныне папильоны[3], но…

– Отчего же, – сказал Рязанов, – вовсе нет. Просто имею к вам вопрос, Илья Ильич, как к знатоку здешних мест и событий.

– Уже отрекомендовали? Польщен. Я весь внимание, господин Рязанов.


  41