Особенно,... 
24 
— Не-е! — хором ответили все присутствующие.
— Наш! — гаркнула я и сдвинула-таки его к двери. Пусть выметывается, решила я, а с листком потом разберемся.
— А они говорят, не ваш, — пожаловался он.
Я распахнула дверь, подпихнула его коленом к выходу. Слоник потоптался на пороге, пожевал губами воздух, вздохнул. Потом лицо его прояснилось.
— Но вы ведь все равно передадите документ хозяину, да?
— Конечно. Всенепременно.
— До свидания, — попрощался он со мной. И с чувством исполненного долга он шагнул в темноту.
Я уже готова была захлопнуть дверь, как Слоник вновь подал голос, но в этот раз обращался он не ко мне.
— Товарищ, это не вы документик потеряли? — прокричал он в темноту.
— Ты к кому обращаешься? — опешила я.
— Да вон там кто-то… Товарищ, если вы потеряли, то я его Леле отдал! Эй! — Слоник аж вытянулся весь, пытаясь разглядеть невидимого «товарища». — Эй! Постойте! Эй!
Сначала мне показалось, что Сеня бредит, ибо лично я в кромешной тьме коридора не увидела ни одной живой души. Но потом, когда последнее «Эй!» слетело с губ Слоника, я услышала тихий топот удаляющихся шагов, и поняла, что в помещении был еще кто-то третий. От этого открытия мне стало не по себе. Что и не удивительно, в свете последних событий.
— Кто это был, Сень?
— Не знаю.
— Но это мужчина?
— Не знаю.
— Как — не знаю? — осерчала я. — Ты же к нему обращался, как к мужчине.
— Я? Обращался? Как к мужчине? Когда?
— Ты кричал — товарищ. А это мужской род.
— Почему мужской? — удивился он.
— Ты в школе учился? — Он кивнул. — Три класса закончил? — Опять кивок. — Тогда ты должен знать, почему.
— А как же товарищ Крупская? Она тоже мужского рода была? — прищурился он. — Это мы тоже проходили. Уже в 5 классе. Товарищ, это не род… это… это…гордо звучит… это…
— Ты, Сеня, на выборах случайно не за Зюганова голосовал?
— А как ты догадалась? — почему-то обрадовался Слоник.
— Не важно.
— Нет, ты скажи…
— Значит, ты не знаешь, кто в темноту прятался? — прервала я не слишком вежливо.
— Нет. Откуда? Здесь же ни черта не видно.
— Тогда прощай.
— Как? А о политике поговорить?
— Как-нибудь в другой раз. — Заверила я и захлопнула дверь.
Когда я вошла в комнату, все уже выпили свой чай, на столе осталась стоять только моя чашка с чуть тепленьким противным пойлом.
— Где листок? — поинтересовалась я, выливая чай в розан.
— Выкинули, — ответили подружки, устало потягиваясь.
— Куда?
— В урну.
— Зачем? — ужаснулась я. — Вдруг это что-то нужное!
— Ничего там нужного нет, — отмахнулась Маруся. — Я смотрела. Одни матные слова.
— Какие например? Ерш твою медь? — проорала я из прихожей.
— Нет. Суспензионные, гидроэтилхлоридные и прочее, прочее, прочее.
Пока Маруся выговаривала эти труднопроизносимые термины, я достала листок из урны, стряхнула с него засохшие огрызки и с умным видом уставилась в ровные машинописные строчки. Да-а. Подружка права. Ни черта не поймешь! Без высшего химического образования тем более. Сплошные термины, длиннющие формулы, схемы.
— И что это, как думаете? — спросила я у дремавших товарок.
— Не знай. — Позевнув, ответила Маруся.
— Как не знаешь? Ты же по образованию химик-технолог! — возмутилась я. — Средне-техническое образование как-никак, должна знать!
— Ну и что! — лениво огрызнулась она. — У тебя незаконченное высшее. Замечу, экономическое. А ты таблицу умножения не знаешь.
Я заткнулась, не найдя, что на это ответить. Дело в том, что я и вправду не знаю таблицу умножения. Вернее, до пяти помню очень отчетливо, а дальше темный лес.
— По-моему, — сжалилась надо мной Маруся, — это описание какого-то химического процесса производства. Может, как герметик варить. Или состав пенопластовый производить. Или еще чего-нибудь. Что там у нас в НИИ делают?
— Значит, это нужная вещь. А вы ее в урну! — ужаснулась я.
— У них, наверняка, копия есть, — открыла один глаз Княжна. — За фиг им документ, на который Васькины кошки покакали?
— Это на машинке напечатано, не на компьютере, — рассмотрев и так и эдак бумагу, пробормотала я. — Вдруг в одном экземпляре…
Я еще потаращилась на лист. Перевернула его обратной стороной. На ней кроме пыльного отпечатка кошачьей лапы обнаружила несколько букв, накарябанных карандашом. Буквы видны были отчетливо, но ни о чем мне не говорили, сплошная тарабарщина «Сп. у г.д. ч. д» и еще какая-то околесица такого же рода. Что за «г.д.» и «ч.д» не ясно. Скорее всего, ерунда какая-нибудь, типа рецепта пирога.
24 
