Особенно,... 
35 
– Я ничего не знаю, – сказал он, – я приехал из Мон-де-Марсана.
– Ну, тогда дело другое, – ответил скупщик кирас, которого ответ этот, видимо, несколько успокоил. – Но хоть вы и из Мон-де-Марсана, вам все же известно, что я покупаю оружие?
– Да, известно.
– А кто вам сказал?
– Тысяча чертей! Никому не понадобилось говорить, вы сами об этом достаточно громко кричали.
– Где же?
– У дверей гостиницы «Меч гордого рыцаря».
– Вы, значит, там были?
– Да.
– С кем?
– Со множеством друзей.
– Друзей? Обычно в этой гостинице никого не бывает.
– Значит, вы, наверное, нашли, что она здорово изменилась?
– Совершенно справедливо. А откуда же явились все ваши друзья?
– Из Гаскони, как и я сам.
– Вы – люди короля Наваррского?
– Вот еще! Мы душой и телом французы.
– Да, гугеноты?
– Католики, как святой отец наш папа, слава богу, – произнес Самюэль, снимая колпак, – но дело не в этом. Речь идет о кирасе.
– Подойдем-ка поближе к стене, прошу вас. На середине улицы нас слишком хорошо видно.
И они приблизились на несколько шагов к одному дому, из тех домов, где обычно жили парижские буржуа с кое-каким достатком; за оконными стеклами его не видно было света.
Над дверью того дома имелось нечто вроде навеса, служившего балконом. Рядом с парадной дверью находилась каменная скамья – единственное украшение фасада.
Скамья эта представляла собою сочетание приятного с полезным, ибо с ее помощью путники взбирались на своих мулов или лошадей.
– Поглядим на вашу кирасу, – сказал торговец, когда они зашли под навес.
– Вот она.
– Подождите: мне почудилось в доме какое-то движение.
– Нет, это там, напротив.
Действительно, напротив стоял трехэтажный дом, и в окнах верхнего этажа порою, словно украдкой, мелькал свет.
– Давайте поскорее, – сказал торговец, ощупывая кирасу.
– А какая она тяжелая! – сказал Самюэль.
– Старая, массивная, таких теперь уже не употребляют.
– Произведение искусства.
– Шесть экю, хотите?
– Как, шесть экю! А там вы дали целых десять за ломаный железный нагрудник!
– Шесть экю – да или нет? – повторил торговец.
– Но обратите же внимание на резьбу!
– Я перепродаю на вес, при чем тут резьба?
– Ого! Здесь вы торгуетесь, – сказал Самюэль, – а там вы давали, сколько с вас спрашивали.
– Могу добавить еще одно экю, – нетерпеливо произнес торговец.
– Да здесь одной позолоты на четырнадцать экю!
– Ладно, давайте договоримся поскорее, – сказал торговец, – или же разойдемся подобру-поздорову.
– Странный вы все-таки торговец, – сказал Самюэль. – Дела свои вы обделываете тайком, вопреки королевским указам, и при этом еще торгуетесь с порядочными людьми.
– Ну, ну, не кричите так громко.
– О, мне ведь бояться нечего, – повысил голос Самюэль, – я не занимаюсь незаконной торговлей, и прятаться мне незачем.
– Хорошо, хорошо, берите десять экю и молчите.
– Десять экю? Я же говорю вам, что это стоимость одной только позолоты. Ах, вы намереваетесь улизнуть?
– Да нет же, ведь вот бешеный!
– Знайте, что, если вы попытаетесь скрыться, я вызову стражу!
Эти слова Самюэль произнес так громко, что уже как бы привел свою угрозу в исполнение.
Над балконом дома, у которого происходил торг, распахнулось маленькое окошко. Торговец с ужасом услышал скрип открывающейся рамы.
– Хорошо, хорошо, – сказал он, – вижу, что мне надо на все соглашаться. Вот вам пятнадцать экю, а теперь уходите.
– Ну и хорошо, – сказал Самюэль, кладя в карман деньги.
– Наконец-то.
– Но эти пятнадцать экю я должен отдать своему хозяину, – продолжал Самюэль, – а мне тоже надо бы что-нибудь получить.
Торговец быстро оглянулся по сторонам и стал вынимать из ножен кинжал. Он явно намеревался уже полоснуть шкуру Самюэля, так что тому бы никогда не пришлось приобретать новую кирасу взамен проданной. Но Самюэль был начеку, как воробей в винограднике: он подался назад.
– Да, да, милейший торговец. Я твой кинжал вижу. Но вижу и еще кое-что: там, на балконе, стоит человек, и он видит тебя.
Торговец, мертвенно-бледный от страха, поглядел туда, куда указывал Самюэль, и действительно заметил на балконе какое-то необычайное существо высокого роста, завернувшееся в халат из кошачьих шкурок: этот аргус не упустил из их беседы ни единого звука, ни одного жеста.
35 
