68 
Элпью достала свой заколдованный платок.
— Он кажется тусклым по сравнению с этим.
— Со временем фосфор тускнеет, но восстанавливается, если подержать на свету. — Она взяла у Элпью платок и вытерла им несколько капель, упавших на пол. — И в самом деле поразительно, но и опасно. В жидком состоянии его следует постоянно держать в воде. А если запечатать в банке, то можно использовать его как лампу для чтения.
Графиня потянулась к ложке. Бетти резко отвела ее в сторону — подальше от сыщицы.
— Нет, ваша светлость. Если это вещество попадет вам на кожу, вы будете испытывать страшное жжение, даже в темноте. И кожа ужасно обгорит.
Элпью протянула восстановленный платок Бо.
— Но неодушевленные предметы он не обжигает?
Графиня натягивала перчатки.
— Эта лекция по экспериментальной философии очень занимательна, Бетти, но как она поможет нам определить убийцу мистера Уилсона?
Девушка светилась возбуждением, подобно Аструму Лунаре Микрокосмикуму, но это замечание заметно отрезвило ее.
— Дайте мне поработать несколько часов с книгой записей. — Она посмотрела на дверь. Сквозь замочную скважину не пробивалось ни лучика. — Сейчас ночь, но я буду работать до рассвета. Приходите утром, и, надеюсь, последняя загадка Бо Уилсона будет разгадана.
Когда они вышли, туман, казалось, сгустился еще больше, а к обычным опасностям добавилась и обледеневшая булыжная мостовая. Путь им предстоял неблизкий, и всю дорогу до дома Элпью и графиня жались друг к другу.
— Уже, наверное, полночь, — прошептала Элпью, когда они шли по Сенному рынку. На протяжении всего пути они слышали шаги и кашель других людей, но никого не видели из-за непроницаемого тумана.
— Многие не найдут сегодня дорогу домой, — сказала графиня. — Нам повезло, что мы помогаем одна другой добраться до наших постелей.
— Вот вам и Аструм Лунаре Микрокосмикум. — Элпью повернула графиню на Джермен-стрит. — Что может быть чудеснее в мире, чем ревущий в камине огонь, дымящаяся чашка пунша и тарелка еды на коленях?
— Хороший ломтик сочной курочки.
— Мясной пирог.
— А потом — спать.
— О да, спать! — откликнулась Элпью, толкая парадную дверь. — Благословенный сон!
Скинув плащи, они повесили их в передней.
— Ну и денек! — Элпью зашаркала по коридору следом за графиней.
— Сегодня я буду спать как младенец, Элпью.
Графиня распахнула дверь на кухню — и внезапно застыла на пороге, издав не то стон, не то крик.
Подбежав, Элпью заглянула поверх ее плеча.
Годфри стоял у стола, а перед ним, попыхивая длинной вересковой трубкой и положив ноги на решетку очага, сидел в кресле сэр Питер Эшби де ла Зуш, барон Пендж, граф Клэпхэмский. Давным-давно пропавший муж графини.
Глава восьмая
Омертвение
Вещество разлагается, как бы умирая, и кажется, что оно уничтожено, что его жизненные силы иссякли, но в конце концов оно возвращается к жизни.
— Выпьешь с нами бокальчик лучшего рейнского? — Сэр Питер приподнял длинную зеленую бутылку таким обыденно-приветливым жестом, словно это не он бесследно исчез, покинув жену, — причем на двадцать лет. — Живое винцо, так и бежит по языку.
— Как ты?… Почему?… — Графиня неуверенно шагнула вперед. — Я думала, ты…
— Умер или в Америке? — Сэр Питер встал и обмахнул сиденье лучшего кресла, предлагая супруге сесть. — Что, в сущности, одно и то же. Эти американские поселенцы! Полные невежи — сиськи от соски не отличат. — Он с готовностью раскрыл жене широкие объятия. — Приди же к своему давно потерянному мужу, девочка моя.
На лице графини сквозь несколько слоев венецианских белил — наложенных в начале недели и подновляемых каждое утро, так что к настоящему моменту слоев насчитывалось четыре — проступил румянец.
— Питер! Ты вернулся. Я знала, что ты вернешься. — Со стыдливой улыбкой она приникла к мужу.
Элпью не верила своим глазам. Ее хозяйка вела себя как влюбленная юница, резвящаяся с деревенским парнем, с которым только что познакомилась. И это после всех тех ужасов, что она о нем рассказала!
Элпью смотрела на низенького человека в бирюзовом бархатном камзоле с кружевными манжетами. Он крутил кончики своих острых усов и бородки клинышком в стиле Ван Дейка[40] (он завел их еще во Франции, где в годы Республики пребывал в изгнании, пытаясь подражать «нашему усопшему мученику королю Карлу I») и ухмылялся, показывая несколько новых золотых зубов. Локоны блестящего, судя по всему, дорогого каштанового парика — хорошо уложенного и напудренного — ниспадали на плечи. Шляпа его — широкополая и с султаном из разноцветных перьев — лежала у ног.
40
[40] Ван Дейк Антонис (1599–1641) — фламандский живописец, мастер портрета; работал в Англии в 1620–1621 гг. И с 1632 г.
68 
