Но... читается легко и любовь-морковь
288 
– Пропустить этих господ, я их знаю: это друзья господина де Бофора.
– Да здравствует Бофор! – в один голос ответила вся команда, расступаясь перед Арамисом и Атосом.
Только сержант приблизился к Планше и тихо спросил:
– Как, без пропуска?
– Без пропуска, – ответил Планше.
– Имейте в виду, капитан, – обратился к нему сержант, называя его по чину, который пока был тому только еще обещан, – имейте в виду, что один из трех людей, которые только что вышли отсюда, предупреждал меня потихоньку не доверять этим господам.
– А я, – с достоинством заметил Планше, – знаю их лично и отвечаю за них.
Сказав это, он пожал руку Гримо, которому такая честь, видимо, весьма польстила.
– Так до свидания, капитан, – простился с Планше Арамис насмешливым тоном. – Если с нами что-нибудь случится, мы обратимся к вам.
– Сударь, – отвечал ему Планше, – в этом случае, как и всегда, я ваш покорный слуга.
– А ведь ловкая шельма, и даже очень, – заметил Арамис, садясь на лошадь.
– Да и как не быть ему таким, – согласился Атос, усаживаясь в седло, – раз он столько лет чистил шляпу своего господина?
Глава XXXIV
Послы
Оба друга тотчас же двинулись в путь и стали спускаться по крутому склону предместья. Когда они достигли подошвы холма, они увидели, к своему великому изумлению, что улицы Парижа превратились в реки, а площади в озера. Вследствие ужасных дождей, бывших в январе, Сена выступила из берегов и затопила полстолицы.
Атос и Арамис сначала храбро въехали на лошадях в воду, но она доходила бедным животным до груди. Пришлось сменить лошадей на лодку, что наши друзья и сделали, приказав своим слугам дожидаться их на рынке.
На лодке они добрались до Лувра. Уже спустилась ночь. Вид Парижа, слабо освещенного мигающими среди этих площадей-озер фонарями, со всеми этими лодками, в которых, блестя оружием, разъезжали патрули, с ночной перекличкой стражи на постах, поразил Арамиса, необычайно легко поддающегося воинственным настроениям.
Они прибыли к королеве. Им предложили обождать в приемной, так как королева принимала в эту минуту двух господ, принесших ей вести из Англии.
– Но мы тоже, – сказал Атос слуге, передавшему ему об этом, – мы тоже не только принесли вести из Англии, но и сами прибыли оттуда.
– Разрешите в таком случае узнать ваши имена, – сказал слуга.
– Граф де Ла Фер и шевалье д’Эрбле, – ответил Арамис.
– О, тогда, – с волнением сказал слуга, услышав имена, которые так часто произносила с надеждой королева, – в таком случае ее величество ни за что не простит мне, если я заставлю вас ждать хотя бы одну минуту. Пожалуйте за мной.
Он прошел вперед, сопровождаемый Атосом и Арамисом.
Когда они подошли к комнате королевы, слуга остановил их и открыл дверь.
– Ваше величество, я осмелился нарушить ваше приказание и привел сюда двоих господ, которых зовут граф де Ла Фер и шевалье д’Эрбле.
Услышав эти имена, королева испустила крик радости, который наши друзья ясно расслышали из другой комнаты.
– Бедная королева! – пробормотал Атос.
– О, пусть войдут, пусть войдут! – воскликнула, в свою очередь, юная принцесса, бросаясь к двери.
Бедное дитя не покидало своей матери, разлученной со второй дочерью и сыновьями.
– Входите, входите, господа! – воскликнула она, сама отворяя дверь.
Атос и Арамис вошли. Королева сидела в кресле, и перед нею стояли двое из тех лиц, которых мы видели в кордегардии.
Это были Фламаран и Гаспар де Колиньи, герцог Шатильонский, брат того, который семь или восемь лет перед тем был убит на дуэли на Королевской площади из-за госпожи де Лонгвиль. При появлении наших друзей они отступили на шаг и с некоторым беспокойством зашептались.
– Итак, – воскликнула английская королева, увидев Атоса и Арамиса, – наконец-то вы прибыли, верные друзья! Но королевские курьеры, как видите, опередили вас. Двор был извещен о происшедшем в Лондоне в тот момент, когда вы только вступали в Париж, и вот господа де Фламаран и де Шатильон сообщили мне по поручению ее величества Анны Австрийской последние известия из Англии.
Арамис и Атос переглянулись. Спокойствие, даже радость, сверкавшие в глазах королевы, поразили их.
– Продолжайте, прошу вас, господа, – проговорила она, обращаясь к Фламарану и Шатильону. – Итак, вы сказали, что его величество Карл Первый, мой августейший супруг, был осужден на смерть против желания большинства его подданных?
288 
