Особенно,... 
106 
Габриэль не знал, кого первым перенести в постель. Ему на помощь пришел Колум. Он взял Алекса.
— Куда мне уложить его на ночь, милорд? — спросил он тихим шепотом, так, чтобы не разбудить малыша.
Габриэль не знал, что ответить, ведь вторая спальня была занята Клэр и он не мог уложить туда сына. Но ему не хотелось и чтобы Алекс спал с солдатами. Мальчик еще слишком мал, и ему нужно быть ближе к матери и отцу — на случай, если он чего-нибудь испугается или заблудится ночью.
— Пока положите его в мою постель, — приказал Габриэль. — Сегодня попозже я разберусь с этим.
Он подождал, пока Колум вынесет Алекса из зала, и повернулся к жене. Он присел на корточки рядом с ее стулом и уже потянулся к ней, когда она внезапно открыла глаза.
— Габриэль, — она произнесла его имя с удивлением в голосе. Он воспринял это словно ласку.
— Вы случайно не обо мне грезите?
Он пытался поддразнивать ее, но его голос был хриплым от избытка нежности. Проклятье! Он любил эту женщину. Он вздохнул, надо было взять себя в руки.
Ему хотелось лечь с нею. Но он знал, что должен подождать, так что взамен решил поворчать на нее:
— Вам нужно подняться наверх, жена. Вы совершенно истощены. Вы слишком много работаете. Я снова и снова прошу вас отдыхать, но вы вызывающе…
Она потянулась к нему и кончиками пальцев провела по его лицу. Надо ли говорить, что это прервало его ворчание. «Должно быть, это женская уловка», — подумал он.
— Я не много работаю, — ответила она. — И сейчас я не спала. Я дремала и думала кое о чем, поразившем меня. Я не вполне могу этому поверить, Габриэль. Это кажется невероятным, и когда я сообщу вам то, о чем узнала…
Она внезапно остановилась и украдкой выглянула из-за плеча мужа, желая удостовериться, что они одни. Она не хотела, чтобы кто-нибудь еще был рядом в этот совершенно особый момент.
Но тут как раз в залу гордой поступью прошествовали Кит и трое маклоринских солдат, а Джоанна вдруг поняла, что Алекса уже нет у нее на коленях.
— Сами видите, что вы спали, — сказал ей Габриэль. — Вы даже не заметили, как Колум отнес моего сына наверх.
— Нашего сына, — поправила она.
Ему понравились эти слова. Джоанна предъявляла свои права на Алекса, и он подумал, что это Добрый знак. В свое время, он надеялся, она предъявит свои права и на владение им самим.
— Да, это наш сын, — согласился он. — А теперь рассказывайте мне, что вы узнали.
— Надо подождать, пока мы останемся одни.
— Говорите сейчас.
— Нет.
Его глаза расширились от удивления. Он поднялся, затем поставил и ее на ноги.
— Вы осмелились отказать мне? Она улыбнулась:
— С этого дня я на все осмеливаюсь. Благодарю вас, супруг мой.
Он не понимал, что она говорит, и решил подождать, чтобы потом добиться у нее надлежащего объяснения. Но сейчас ему хотелось заставить Джоанну рассказать, что ее так поразило.
— Я желаю знать, что вас беспокоит. Говорите сейчас же, — велел он.
Теперь Габриэль снова говорил надменно. Помоги ей небо, ей даже начинала импонировать его властность — теперь, когда она стала ощущать и свою силу над ним.
— Меня ничто не беспокоит, — сказала она. — Я расскажу вам мои новости, когда буду готова, но ни минутой раньше. Я не стану торопиться.
— А вы собираетесь сказать милорду о том, что случилось на лугу? — Огги прокричал этот вопрос от дверей.
Джоанна обернулась посмотреть на него. Старик-воин двинулся через комнату. Дамфрис испустил громкое рычание. Огги утихомирил его немедленным ответным урчанием.
— Да, — откликнулась Джоанна. — Я собираюсь сказать ему об этом после обеда.
— Если вы не расскажете сами, я наябедничаю на вас завтра утром, юная леди. Только не думайте, что я этого не сделаю.
— Гром и молния, что…
Джоанна намеренно оборвала бормотание своего супруга, громко приветствуя священника:
— Добрый вечер, святой отец! — Затем прошептала мужу: — Попытайтесь еще раз быть терпеливым. Обещаю, что вы будете богато вознаграждены.
Он что-то заворчал. По выражению его лица она не могла сказать, собирался ли он проявить уступчивость или нет.
— Я хочу рассказать вам мои важные новости, оставшись с вами наедине.
Наконец Габриэль кивнул. Он старался не улыбнуться при этом. Ему казалось — он понял, что же такое она собиралась ему поведать. Господи, он чувствовал себя прекрасно! А все оттого, что эта глупая женщина наконец поняла, что любит своего мужа.
106 
