64 
Вам не повезло, фрау. Вы будете жить. А я на Страшном Суде как-нибудь вымолю прощение у Господа за то, что пошел наперекор человеческой воле.
— Еще один вопрос. Маленький. Расскажите, как вы обычно проводите свой день?
Она если и удивилась, то ничем не показала этого. Наверное, устала от ожидания так же сильно, как я — от размышлений.
— В моем теперешнем распорядке нет ничего примечательного.
— И все-таки?
— Я просыпаюсь на рассвете, завтракаю, выхожу в город за покупками, возвращаюсь к обеду, занимаюсь домашними делами, перед ужином гуляю в парке: мой дом совсем рядом с Зеехайн, и каждый вечер я прихожу на одну и ту же скамейку…
Зацепка или нет? Рискну проверить.
— Каждый вечер? Независимо от сезона и погоды?
Старушка утвердительно кивнула.
— Эта привычка возникла у вас давно?
Она задумчиво призналась:
— Не очень. Но я не поручусь за точную дату, хотя… Да. Я начала гулять вечером вскоре после того, как моя дочь…
А сейчас я стану самым злостным обманщиком всех времен и народов.
— Подумайте и скажите: у вас была причина в тот, самый первый раз, прийти в парк?
— Наверное.
— Какая? Не думаю, что вы желали общения с людьми, а Зеехайн в вечернее время всегда полон народа. И все же, вы направились туда. Один раз, потом второй, третий… И вчера вы тоже были там?
Старушка невольно начала нервничать:
— Конечно. Но к чему вы клоните?
— В прежние годы вы любили по вечерам гулять в парке?
— Я… Может быть, но я не помню точно.
— А теперь внимательно послушайте меня, прошу вас. С мгновения зачатия человек начинает обрастать привычками, дурными, хорошими… Всякими. Каждое действие, произведенное им самим или произведенное с ним, откладывается в памяти тела и сознания. Каждое чувственное переживание меняет нас, пусть незаметно, но неотвратимо. Да, с возрастом начинаешь думать, что ты уже такой, как есть, и даже божий промысел не способен внести в твой характер малейшие коррективы. Но зачем Господу утруждать себя тем, что с успехом исполняют даже бытовые мелочи?… Вы ходите в парк каждый вечер не просто так, уверяю вас. Можете думать, как и что угодно, но ваши прогулки предопределены.
— Кем?
— Вами самой. Человека удерживает от смерти только одно: чувство неоконченных дел.
— Но у меня не осталось…
— У вас? Вполне возможно. Ваших личных дел. А как быть с общественными?
Она гордо подняла подбородок:
— Я никому не обязана.
— Отнюдь. Вы очень обязаны. Миру.
Если я хотел вконец спутать мысли старушки, это мне удалось. Непонимание и обида столкнулись с тем, что прячется под слоем сознания, но имеет на человека больше влияния, чем громы и молнии. Столкнулись с привычкой и… Начали отступать.
— О чем вы говорите?
— Мир, при всей его бесконечности, ограничен в возможностях. Даже в количестве людей. Где-то всплеск рождаемости? Значит, в другом месте — кровопролитная война или эпидемия. Мы рождаемся, потому что должны были родиться, уж с этим-то спорить не будете? Но если наше рождение предопределено заранее, то и час нашей смерти назначается вовсе не нами. Вы живете до сих пор не из страха сделать что-то не так, а потому что чувствуете: чего-то вы еще не сделали.
— И… что это может быть?
Я пожал плечами:
— Не знаю. Да и вы, скорее всего, не знаете. Зато знает он. Мир, некогда принявший вас и поставивший на уготованное только вам место. И пока вы не сыграете свою партию до конца, не освободитесь. Можете верить или нет, ваше право. Но подумайте хотя бы о следующем. Каждый вечер вы проводите в парке, наблюдая за жизнью, продолжающейся вокруг. И вполне может быть, что именно ваше присутствие там не позволяет совершиться чему-то… ужасному.
— Ужасному?
— Например, преступлению. Или несчастному случаю. Ведь если вы увидите, как в пруду тонет ребенок, вы позовете на помощь или попробуете помочь сами, верно?
— Вы хотите сказать…
— Только одно: если вы ходите каждый вечер в парк, это необходимо еще кому-то кроме вас. Пусть и одному-единственному человеку на свете. Вернее, необходимо его будущему, которое не состоится без одинокой пожилой фрау, каждый вечер встречающей закат на парковой скамейке.
Она молчала долго, веря всем сердцем и одновременно отчаянно боясь превратить веру в уверенность. А я с нетерпением ждал, что получится из моей нелепой, но вполне искренней проповеди. В конце концов, и себя мне в последние годы удавалось утешить только тем, что мое существование кому-то может пригодиться. Надеюсь, пригодилось. Может быть, и я поступил на работу в салон лишь для того, чтобы в один прекрасный день встретить эту самую старушку? Встретить и… Но остальное уже в руках Господа. И мира.
64 
