92 
— Вы рассказывали о вашей замечательной инициативе организовать для школы Святой Марии обширную экскурсионную программу. Если не ошибаюсь, программа еще не утверждена, оговорен только размер скидки.
Герр Бломберг рассеянно переспросил:
— Скидки? И какой процент она составляет?
— Ровно сто процентов.
— Но позвольте, это же…
— Это жест поистине великодушного и необычайно щедрого человека! И для первого этапа в соревновании за звание «Благотворителя года» — великолепный зачин. Надеюсь, вы продолжите в том же духе?
«Продолжить? Да, конечно… Нельзя не продолжить. „Благотворитель года“… Я ведь очень щедрый, это правда. Щедрый и великодушный…»
Анна приподняла край рукава и посмотрела на серебристый циферблат изящных часов:
— Всех приглашают к торжественному ужину. Поторопитесь, а то не успеете на первый тост!
— Да-да, уже бегу! А вы разве не…
— У меня есть неотложные дела. До встречи на следующем собрании, герр.
— Непременно, фроляйн, непременно!
Он с явным удовольствием припал к вежливо протянутой руке, но принимая в расчет мое присутствие, не стал задерживаться дольше времени, необходимого для официального поцелуя, а выходя, скабрезно улыбнулся и предупредительно прикрыл за собой дверь.
— Вы хотите что-то спросить… Джек?
Забавно. В этот раз мое имя прозвучало совершенно иначе. Надо же, мы, оказывается, умеем разговаривать без расстановки странных акцентов.
— Не знаю… Анна.
— Хотите, я вижу. И не столько спросить, сколько обвинить. Угадала?
М-да, скрыть разочарование мне не удалось. Но почему я об этом не жалею?
— Я бы не был столь категоричен в оценках.
Она усмехнулась:
— Да, разумеется. Вежливость, рамки приличий, обходительность… Виляние хвостом в тот момент, когда следует показывать зубы, вот как это называется. Вы всегда отступаете?
— А вы всегда идете напролом?
— Мне просто некуда отступить.
Снова вызов, граничащий с откровенным приглашением. Не столь сильный, как раньше, но пожалуй, более тонкий и проникновенный. Нужно срочно отвлечься. Хоть на что-нибудь!
— Но позади вас вполне достаточно места.
Целых шесть квадратных метров ковра, если не больше. Линии геометрического узора, сливочно-белые на верблюжье-желтом фоне, поблескивающие… Горошинами рассыпанных жемчужин. Вот и удобный повод!
Сажусь на корточки и начинаю собирать перламутровые шарики, для устойчивости упираясь в ковер коленом, но выгадываю только считанные мгновения передышки, потому что Анна опускается на густой ворс рядом со мной, и неожиданно обнаружившийся в юбке боковой разрез раскрывается, как лепестки, обнажая упругое бедро.
— Вам помочь?
Язык вдруг прилипает к пересохшему нёбу, и даже если бы я хотел ответить, неважно, утвердительно или отрицательно, это становится невозможным. А потом мое сознание захлестывает цунами спутанных мыслей.
Ковер такой мягкий и так близко… Ближе только она, единственная женщина в моем мире. Больше нет никого, нас двое, и это прекрасное число. Прекраснее только единица. Единое целое, которым мы можем стать, если отпустим свои чувства на волю. Есть ли что-то сдерживающее нас в эти минуты? Ничего…
«Что он собирается делать? Чего он от меня хочет? Нет… Нет… Нееет! Прочь! Пусти! Больно!..»
Мои пальцы, наткнувшиеся на жемчужину, замерли в паре дюймов от пальцев Анны. Наваждение схлынуло, но оно оказалось сильнее прежнего. Ужасающе сильное. Хотя, что может быть ужасного в близости мужчины и женщины, пусть и незнакомых друг с другом? Все естественно и нормально, за исключением одной детали.
За весь вечер я ни разу не прочитал мысли фроляйн Штерн. И сейчас, глядя в ясные голубые глаза, не могу. Не получается. Чем-то напоминает ситуацию с леди Оливией, но ведь со стороны блондинки ни запрета, ни блока не было!
— О чем-то задумались?
— О странностях восприятия.
Взгляд блондинки слегка похолодел: на весеннем небе появились снежные облачка.
— Вам что-то привиделось?
Да, причем уже третий раз за день. Сначала плащ тамплиера на хозяйке салона «Свидание», потом хрустальный Грааль в руках сладкоголосого ангела, а теперь еще и бессознательная страсть. Не многовато ли на сегодня?
— Наверное, мне тоже нужно поужинать.
— Пойдете к накрытому столу?
— Нет, я должен проводить домой Агату. Поем позже.
92 
