36 
Она немного успокоилась и, сев прямо, глубоко вздохнула:
— Это не ваша вина, — сказала она, уставившись в пространство. — И мой долг помочь вам. Вы просили у меня помощи — и я должна оказать ее, иначе будет не по-христиански. Но, по правде, это геркулесова задача. Я жила в Индии, посещала Африку… Мало уголков найдется в Империи, где бы я в свое время не побывала. Мой отец был миссионером, посвятившим свою жизнь обучению дикарей христианской добродетели. Следовательно…
— Добродетель. — Он заинтересованно подвинулся вперед на коленях. Добродетель? Вот оно. Вы научите меня добродетели, миссис Амелия Ундервуд?
Она вздохнула. Ее взгляд стал рассеянным. Она, казалось, была на грани обморока.
— Как может христианин отказаться? Но сейчас вы должны уйти, мистер Корнелиан, а я как следует обдумаю ситуацию.
Он поднялся на ноги.
— Как скажете. Я думаю, мы добьемся успеха, не правда ли? И когда я научусь добродетели… я смогу стать вашим любовником?
Мисс Ундервуд сделала усталый жест.
— Если бы у вас нашлась бутылка нюхательной соли, мне кажется, она бы пригодилась сейчас.
— Да? Конечно, только опишите ее.
— Нет-нет. А теперь покиньте меня. Будем считать, что вы пытались подшутить над моим положением, хотя у меня есть подозрение… Все же пока не будет доказательств противоположного…
Она снова без сил упала на кушетку, умудрившись при этом, однако, поправить юбку таким образом, чтобы ее край не приоткрывал лодыжку.
— Я вернусь позже, — пообещал Джерек. — И мы начнем уроки.
— Позже, — выдохнула она. — Да…
Он шагнул сквозь шуршащий шелк двери, но тут же, спохватившись, повернулся, чтобы отвесить низкий галантный поклон. Миссис Ундервуд смотрела на него ничего не выражающим взглядом, качая головой из стороны в сторону.
— Мое милое сердце, — пробормотал Джерек.
Она нащупала часы, висевшие на цепочке у пояса, открыла крышку и посмотрела.
— Я жду ленч, — сказала она, — ровно в час.
Почти с радостью Джерек вернулся в спальню и бросился на перину. Ухаживание, надо признать, оказалось более трудным, более сложным делом, чем ему представлялось, зато, по крайней мере, он скоро проникнет в тайну загадочной добродетели. Итак, он хоть что-то приобрел с появлением миссис Ундервуд.
Его раздумья были прерваны голосом Лорда Джеггеда Канарии, негромко прозвучавшим прямо в ухе:
— Нельзя ли поговорить с тобой, мой славный Джерек, если ты не занят? Я вижу, ты у себя.
— Конечно. — Джерек встал. — Сейчас спущусь.
Джереку было приятно, что Джеггед явился. Его переполняло желание немедленно рассказать другу все, что произошло между ним и его любимой леди. Кроме того, неплохо бы спросить совета у Лорда Джеггеда по поводу дальнейших действий, ведь фактически, вспомнил Джерек, все это было идеей именно Лорда Джеггеда…
Джерек скользнул вниз, в гостиную, и увидел Лорда Джеггеда, прислонившегося к стволу фикуса. Одетый в голубой туман, обволакивающий тело и поднимающийся над головой в виде своеобразного капюшона, полностью скрывающего ноги, Джеггед держал в руке надкусанный фрукт, не испытывая к нему, похоже, особого интереса.
— Доброе утро, Джерек, — приветствовал он, распыляя фрукт. — Ну, как твоя гостья?
— Сначала она никак не реагировала, — с жаром сказал Джерек. — Она, кажется, считала меня несимпатичным. Но, по-моему, я все же сломал ее сопротивление в конце концов. Недолго осталось ждать, когда шторы поднимутся для основного акта.
— Она любит тебя так же, как ты ее?
— Я думаю, она начинает любить меня. Во всяком случае, проявляет интерес.
— Итак, ты еще не занимался с ней любовью?
— Пока нет. Оказывается, существует больше ритуалов, чем вы или я считали. Совершенно различные. Очень интересно.
— Ты, конечно, все еще любишь ее?
— О, конечно. Отчаянно. Я не из тех, кто отступает просто так, Лорд Джеггед. Вы ведь знаете.
— Да-да, прошу прощения за свой вопрос, — пробормотал Лорд Джеггед, обнажая в улыбке острые золотые зубы.
— Чтобы история могла приобрести настоящий драматический, даже трагический оттенок, ей, конечно, придется научиться любить меня. Иначе все станет фарсом, плохой комедией, не стоящей никаких стараний!
— Согласен! О да, согласен! — сказал Джеггед, но улыбка его была странной.
— Она научит меня обычаям своего народа, подготовит к основному ритуалу, который называется женитьбой, потом, без сомнения, признается мне в любви, и все начнется по-серьезному.
36 
