Лёгкий, ненавязчивый романчик 
41 
Мало-помалу ранчо Джерека стало видоизменяться, так как миссис Ундервуд делала предложение здесь, просила перемены там, и постепенно дом, как уверяла она, стал похож на настоящий добрый Викторианский семейный дом. Джереку комнаты казались довольно маленькими и загроможденными, ему было неуютно в них. Пищу, которую они оба ели по ее настоянию, он находил тяжелой и немного скудной. Маленькие готические башенки, деревянные балкончики, резные фонтаны, красные кирпичи ранили его эстетические чувства даже больше, чем грандиозные творения Герцога Королев. Однажды во время ленча, когда они ели холодную говядину, чеснок, огурцы и вареный картофель, он отложил неудобный нож и вилку, которыми пользовался по ее требованию, и сказал:
— Миссис Амелия Ундервуд, я люблю вас. Я знаю, что сделаю все для вас…
— Мистер Корнелиан, мы договорились…
Он поднял руку.
— Но признаюсь вам, дорогая леди, что окружение, которое вы заставили меня создать, становится чуточку скучным, если не сказать больше. Вам не хочется перемен?
— Перемен? Но, сэр, это хороший дом. Вы сами говорили, что хотите, чтобы я жила, как раньше. Дом сейчас очень похож на мой собственный дом в Бромли. Немножко больше, пожалуй, и лучше обставлен, но я не смогла воспротивиться этому, так как не вижу смысла не использовать возможности приобрести одну-две вещи, которые не удалось приобрести в моей… моей прошлой жизни.
С глубоким вздохом он окинул взглядом камин, загроможденный маленькими фарфоровыми безделушками, крошечные фикусы и пальмы в горшках, столы, буфет, толстые ковры, темные обои, газовые фонари, тусклые занавески на маленьких окнах, картины и какое-то кружевное украшение эпохи миссис Ундервуд, на котором было вышито:
"Добродетель сама себе награда".
— Мало цвета, — сказал он, — мало света, мало пространства.
— Дом очень уютный, — настаивала она.
— Угу. — Он сосредоточился на своей тарелке, изучая плоть животного и неаппетитные овощи, напоминающие угощение Монгрова.
— Вы говорили раньше, что восхищаетесь им, — продолжала она рассудительно, слегка озадаченная его недовольным видом.
— Я и восхищался, — пробормотал Джерек.
— А потом?
— Это прошло, — сказал он, — уже давно. Я думал, это просто одно из многих жилищ, которые вы будете выбирать.
— О! — Она нахмурилась. — Гм, — сказала она. — Но видите ли, мистер Корнелиан, нам хочется верить в устойчивость. В постоянство. В прочные, стабильные вещи, — добавила она извиняющимся тоном. — Мы должны быть уверены, что наш образ жизни будет неизменным вечно, немного улучшающимся со временем, конечно, но фактически почти тем же. Мы мечтали о временах, когда все люди будут жить не хуже, верили, что каждый человек хочет жить, как мы. — Она отложила нож и вилку, протянула руку и оставила ее у него на плече. — Возможно, мы и заблуждались. Даже наверняка — для меня это сейчас неоспоримо. Но я думала, что вы хотели иметь приятный дом, который поможет вам. — Она убрала руку с его плеча и выпрямилась в кресле. — Должна сказать, я чувствую себя немного виноватой. Я не приняла во внимание, что ваши чувства ко всему могут так быстро измениться… — Мисс Ундервуд обвела рукой комнату и обстановку.
Джерек улыбнулся и встал.
— Нет-нет. Если этого хотите вы, то хочу и я, конечно. Потребуется время, чтобы привыкнуть, но… — Он не знал, что еще сказать.
— Вы несчастливы, мистер Корнелиан, — сказала она мягко. — Прежде я не верила, что когда-нибудь увижу вас несчастным.
— Никогда прежде я не был несчастным. — Он пожал плечами. — Это новый опыт. Хотя несчастья Монгрова впечатляют куда больше, чем мои. Ладно, я получил что хотел. Все это, несомненно, входит в понятие любви… и добродетели, вероятно, тоже.
— Если вы хотите отослать меня обратно к Монгрову… — начала она благородно.
— Нет. О нет! Я люблю вас слишком сильно!
На этот раз с ее стороны не последовало словесного возражения.
— Хорошо, — заявила она решительно, — мы должны предпринять попытку развеселить вас. Идемте…
Она протянула руку. Джерек взволнованно прикоснулся к ее ладони, гадая, что будет дальше.
Она повела его в гостиную, где стояло пианино.
— Может быть, какой-нибудь радостный гимн? — предложила она. — Как насчет "Все вокруг прекрасно и сияет"?
Она пригладила юбку, прежде чем сесть на стул.
— Вы уже знаете слова?
41 
