ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>




  56  

В тишине защелкали костяшки четок, Иоанн отвернулся к окну. Возможно, думая над тем, что у любого, самого лучшего деяния есть оборотная сторона. Опричники, созданные как опора трона и поставленные в обстоятельства, когда падение повелителя неминуемо разрушит жизнь каждого из них — оказались готовы в любой миг преступить волю своего царя ради сохранения его же покоя и власти.

— Я сделаю сие, не сомневайся, — склонил голову Андрей.

— Поскольку обитель Соловецкая на острове стоит, а время наступит теплое, ты, мыслю, по воде поплывешь. — Государь вскинул руку, и четки соскользнули к локтю. — Посему советую в Кирилловскую обитель по пути заглянуть. Игумен, полагаю, супротив такого возражать не станет. Там твой знакомец в ссылке пребывает, князь Михаил Воротынский. Предложи ему вернуться к службе. Ибо планы его об обустройстве порубежья южного зело разумны. Кому, как не ему, сие до ума довести?

— Князь Михайло?! Опять?! — изумился Андрей. — За что?

— Земли Перемышльские мною еще в первую опричнину отписаны, а у него там удел наследный. Князю я те же слова, что и тебе, молвил. Но ты волю мою принял, от прав удельных отказался, лишь доходами земельными власть свою ограничив. Князь же Михаил зело буен стал и волю мою отверг. Посему земли его я в казну отписать повелел, его же вновь в монастырь послал смирению учиться. На воле оставить не мог, ибо умен он и знает о порубежье русском очень многое. Хватит мне одного воеводы, что ворога в мои земли водит, князя Курбского подлого.

— Князь Воротынский не предатель!

— Я знаю, Андрей Васильевич. Но ведь ты же меня и учил не един раз, что долг царский во благо подданных грех на себя принимать. Я принял, князя Воротынского волей ограничил. Но зла у меняна него нет, и слов его обидных я не помню. Так ему и передай. Вернется — приму с прежним доверие пост воеводский возверну, жалованье увеличу. Как выходить станешь, вели иноку, что дверь охраняет, к подьячему Разрядного приказа тебя отвести. Там моим именем жалованную грамоту на имя князя возьмешь, на города Одоев, Воротынск, Новосиль и Перемышль, на город, что на Черни, и поместья окрестные по старым рубежам, что от отца своего он наследовал, на город Стародуб-Ряполовской, что в Муромском уезде, волость Мошок, да в Нижегородском уезде село Княгинино с деревнями, да на реке Волге Фокино селище. Помню, все до последней деревни помню. Грамота сия отписана еще в прошлом году. Князь ее брать отказался, сказав, что удел ему предками и Богом завещан и на них в моем даровании он не нуждается.

«Нехило князь землицы и промыслов накопил», — шевельнулось в голове Зверева. Но вслух он сказал другое:

— Ты хочешь, чтобы опричники думали, будто я еду за воеводой?

— Я хочу, чтобы воеводу ты привез тоже. Может, хоть тебя он послушает и грамоту возьмет.

Теперь ступай, мне пора к обедне.

* * *

Это путешествие стало одним из самых необременительных за все время пребывания Андрея Зверева в этом мире. Верхом, с заводными он помчался до Новгорода, оттуда стругом доплыл до княжества. Здесь, с любимой женой и детьми, родном доме он провел две недели. За это время корабельщики подготовили его ушкуй к походу — и под широким белым парусом с древним, еще языческим новгородским крестом князь спустился к Неве, по ней вышел в Балтийское море, обогнул Скандинавский полуостров и через двадцать один день уже привалил к причалу под прицелом суровых башен Соловецкого монастыря, сложенных из крупных природных валунов.

Разумеется, можно было добраться и по рекам, всего с одним волоком — но, хотя внутренний путь и казался десятикратно короче, шел он все время против течения да по нешироким рекам, так что еще неизвестно, вышло бы это быстрее или дольше. Но уж многократно дороже — это точно. Бурлаки и амбалы с переволоков за «спасибо» не работают.

Игумен Филипп оказался классическим старцем, словно списанным с иконы: благообразный сухонький белобородый старичок. Андрей застал его в иконописной мастерской, с кисточкой в руке у пахнущего елеем свежего образа. Услышав, что его зовет государь земли русской, старец просто вытер руки и сказал:

— Пошли…

И уже на следующий день они вошли в реку Выг, густо заполненную судами, точно московский тракт перед торгом. К счастью, река вскоре разлилась в просторное Выгозеро, а там, от верхнего Выга, широким многолюдным волоком они перебрались к Повенцу. Дальше было легко и просто: по просторному Онежскому озеру до Вытегры, там волоком на Ковжу — и, считай, осталось самое простое: вниз да вниз по течению через озеро Белое в Шексну, а там, почитай, Волга рядом.

  56